XI.
Москва в царствование Михаила Федоровича Романова.

ожие Провидение спасло Россию от погибели в тяжкую годину нашего лихолетия, - разрушительной смуты, не оставившей камня на камне в Москве и России. Вот почему достопамятнейший день - 21 января 1613 года, когда подписан сохранившийся до наших дней акт избрания на царство Михаила Федоровича, коему предназначено было основать национальную династию и восстановить разрушенное до основания Русское государство, так же важен, как и тот день, когда, в 862 году, наши предки, отказавшись от вечевого уклада, порешили создать у себя государство и призвали к себе первых князей-государей. В 1913 году, исполнилось триста лет, как совершилось это событие которое является как бы вторым основанием Русского государства. Россия со своим Царем во главе, со знаменательной торжественностью, отметила это событие, с коего начинается царствование Династии Романовых.
Молодой царь и основатель новой династии Михаил Феодорович должен был одновременно восстановить разрушенные государство и его столицу Москву. Но, задача нашего труда не позволяет нам останавливаться на общеисторических событиях этого царствования как например на очищении России от разных внешних и внутренних врагов, ни на воссоздании ее учреждений: мы должны обратиться к истории собственно Москвы, при царе Михаиле Федоровиче. Чтобы судить о силе ее органического творчества, в деле собственного воссоздания, достаточно сопоставить то, чем явилась она пред народным ополчением князя Пожарского, с тем, что говорят о ней иностранцы в средине царствования Михаила Федоровича. Прибывший через двадцать лет, по его вступлении на престол, гольштинец Олеарий уже нашел ее большим и цветущим городом, не носившим следов страшной "разрухи". Между тем, в 1612 году, совершилось истребление огнем трех четвертей города; уцелели только Кремль и Китай-город; а три концентрических круга или пояса Москвы погибли; выжжены были: Белый город, затем охватывавший его деревянный город, или "Скородом", и, наконец, более широкий пояс окружавших Москву слобод и сел.
Трудно и представить себе, что представляли Китай-город и Кремль пред приходом сюда князя Пожарского. Что и говорить о первом, если во втором "все царские палаты и хоромы стояли без кровель, без полов и лавок, без окошек и дверей, так что молодому царю негде было поселиться" (Дворц. Разряды. II. 1850. Т. I, стр. 1154). Михаил Феодорович, с пути своего в Москву, писал боярам, чтобы они приготовили для него палату царицы Ирины с мастерскими палатами и сенями, а для его матери деревянные хоромы супруги Василия Шуйского, бояре отвечали, что "приготовили для государя только комнаты Ивана, да Грановитую палату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре; тех же хором, что государь приказал, скоро отстроить нельзя, да и нечем: денег в казне нет и плотников мало; палаты и хоромы все - без крыш, полов, лавок, дверей и окошек нет, надобно делать все новое, а лесу пригодного скоро не добыть". Но Михаил Федорович не удовольствовался этим ответом и вновь в конце апреля писал боярам: "по прежнему и по этому нашему указу, велите устроить нам Золотую палату царицы Ирины, а матери нашей-хоромы царицы Марии; если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василия. Вы писали нам, что для матери нашей изготовили хоромы в Вознесенском монастыре; в этих хоромах жить матери нашей не годится".
Кипучая деятельность, по очищению России от врагов внутренних и внешних, по восстановлению разрушенного государства, по исцелению язв, произведенных в нем временем смуты, нет сомнения, сильно задерживала восстановление Москвы, как города, но также несомненно, что и этот процесс совершался с необыкновенной энергией и быстротой. Воскресший и олицетворившийся в молодом государе дух народа, как сила пластическая, поразительно скоро создал себе скорлупу или оболочку в Москве, восстановленной, в главных чертах, в том же национально-своеобразном виде, в каком она существовала, при последнем представителе прекратившейся династии св. Владимира. Отвлеченные более важными явлениями, современники Михаила Феодоровича мало дают нам сведений о его строительной деятельности в Москве. Но она была несравненно обширнее того, что говорят о ней современные письменные свидетельства. Сын родоначальника династии Романовых - царь Алексей Михайлович принял от своего отца Москву уже восстановленную и хорошо обстроенную, так что ему на долю выпало только украшение ее и умножение здесь второстепенных уже сооружений.
Таким образом, при Михаиле Феодоровиче:
1. Выстроился вновь круговой пояс московских слобод;
2. Полукруг "Скородома" и Замоскворечье, в коих деревянные стены были заменены земляным валом;
3. Восстановлен Белый город;
4. Обстроен Китай-город;
5. Реставрирован Кремль.
Само собой разумеется, что более всего мы имеем сведений о строительной деятельности Михаила Феодоровича в Кремле. Она сильно проявилась в центре Москвы.
Прежде всего работа зодчих коснулась Фроловских ворот, со времени царя Алексея Михайловича стали называться Спасскими. Построенные при Иоанне III Антонием Солярием, они, как видно на изображении Кремля в царствование Бориса Годунова, приведенном нами выше, представляли четырехугольное невысокое здание, покрытое четырехскатною крышей, под которой устроена вышка с четырьмя фронтонами увенчанная двуглавым орлом. На вышке был повешен колокол. В 1624 году, по указу царя Михаила Федоровича, над Фроловскими воротами построена была шестигранная высокая башня, а на ней поставлены были часы, существовавшие в своем первоначальном виде до Петра I, который заменил их другими. Строителем башни и часовщиком был англичанин Христофор Галловей. Воспроизводим на особом листе из книги: "Об избрании на царство Великого Государя, Царя и Великого Князя Михаила Федоровича рисунок, на коем башня имеет тот вид, который она сохраняет и теперь; но окружающая ее обстановка уже не-та, что при Михаиле Федоровиче. Так, пред нею мы видим на рисунке мост, перекинутый чрез ров, наполненный водой. Самая главная кремлевская стена покрыта двухскатною крышей. Соседние башни, как, например, та, на которой висел всполошный (набатный) колокол, имеют другой, чем теперь вид. Пред главной стеной выведены еще две невысокие стены; пред ними изображен ряд небольших, теперь несуществующих, деревянных Церквей. На другой стороне виден Покровский собор, или храм св. Василия Блаженного. В самом Кремле нарисованы: за всполошной башней верх несуществующей теперь церкви Кирилло-Белозерского монастыря. С другой стороны Спасской башни видны верхи Вознесенского и Чудова монастыря и Иван Великий.
На первом плане рисунка изображено провозглашение с Лобного места царем Михаила Федоровича; здесь мы видим Рязанского архиепископа Феодорита, со свитком в руке, Авраамия Палицына, боярина Василия Морозова и других. Вокруг Лобного места народ и войско. Рисунок дозволяет видеть одежду и вооружение изображенных здесь людей. В самом Кремле в царствование Михаила Феодоровича кипела огромная работа по восстановлению его храмов и дворцов. В Успенском соборе были восстановлены испорченные в междуцарствие своды и настенная иконопись. По современным сведениям, это последнее дело было поручено псковскому иконописцу Ивану Паисену, вместе с московскими иконописцами, кои в точности снимали на листы старую живопись. Возобновление ее совершалось, под наблюдением боярина Бориса Репнина, стольника Григория Пушкина и дьяка Степана Угодского. Золота употреблено было 210 000 листов, на 1721 червонец (около 20000 руб.). Государь указал брать деньги на этот предмет из печатного и монетного дворов и из приказа Казанского дворца. Однако в возобновлении собора участвовали патриарх, давший на этот предмет 1000 червонцев, и торговый человек Толечов - 164 червонца.
"По учинении сметы, поданной государю за руками иконописцев Ивана Паисена с товарищами, оказалось, что если собрано будет государевым изволением знаменщиков и иконописцев шестьдесят человек" то всю соборную церковь уповательно можно подписать в два лета. По приготовление красок и всего материала, потребного к сему делу, начали левкас делать из старой извести, которую возили из Ростова. В привозе оной значится 200 бочек, ценою каждая по 50 коп., и притом за провоз 50 же. Оную же известь в левкас претворяли следующим образом: смешав с водою, цедили в 20 творил через решето, в творилах гребками мешали и из Москвы-реки воду в определенные часы переменяли; емжуг же, или сор с пеною с извести снимали и потом оную со льном сбивали; а лен приуготовляли так: оный на мельницах терли и выбирали из него кострицу, а потом сушили в ведренное и теплое время на шестах, а в ненастное время нарочно избы топили, изсуша, вили веревки, и, изрезав их, в творилах же, с известью мешали; таким образом, приуготовив левкас, снимали со стен старое иконное письмо на бумажные листы; потом старый левкас сбивали и, где оказывались сверху на сводах трещины, заливали их вареною смолою. Очистив стены, набивали оные для укрепления нового левкаса гвоздями, где же гвозди в стену не входили, то навертывали нарочно сделанными пробоями, а потом левкасили вновь стены и, чтобы гладок был левкас, потирали оный ветошками. Учредив все таким образом, писали иконописцы на стенах без свеч, а по необходимости и при свечах, против снятых старого письма рисунков, растворяя краски на яйце, да на пшеничной вареной воде, в киноварь же и сурик-масло, а в бакан и ярь-нефть и скипидар клали, золотили же только на олифе, и оное стенное письмо покрывали олифою же. Ревностно продолжая сим порядком свой труд, окончили иконное писание в 1644 году".
Воспроизводим из "Книги об избрании Михаила Феодоровича на царство" рисунок, как на Филарета Никитича возлагает иерусалимский патриарх митру. Кроме царя, уже возмужавшего, и патриархов, здесь обращают на себя внимание особые чиновники-огненники. Они были одеты в красные одежды и багряные остроконечные шапки и держали в руках булавы, а, может быть, фонари с огнем, т.е.. свечами.
Филарет Никитич сделался соправителем сына своего и, в этом качестве, а равно как и отец государя, пользовался титулом "великого государя".
Нет сомнения, что и Архангельский собор, подвергшийся опустошению во время польского владычества в Москве, требовал немало работ по своему восстановлению. Но об этом мы не имеем сведений. В истории этого собора это царствование отмечено, кроме вкладов; богомольных царских выходов и погребения самого государя, перенесением сюда из Польши гроба развенчанного царя и невольного инока Василия Ивановича Шуйского. При заключении Поляновскаого мира, польский король Владислав IV согласился отпустить гробы Шуйского и его жены в Москву.
Сюда они прибыли 10 июня 1635 года. Народ вышел встретить гробы на Поклонную гору за Дорогомиловскую заставу. Их несли на головах дети боярские до церкви Николы Явленного на Арбате. Отсюда их понесли московские дворяне на плечах. Патриарх Иосаф, преемник Филарета Никитича, встретил печальную процессию у несуществующей теперь церкви Николая Зарайского, у Каменного моста, и, отслужив литию, пошел за ними вместе с духовенством. Гробы внесли в Кремль чрез Ризположенские ворота и, когда проходили около двора Бориса Годунова, зазвонили во все колокола. Царь с боярами были все в "смирных", или траурных одеждах. На другой день происходило погребение царя Василия Ивановича в соборе Архангела Михаила. Гроб его был поставлен у северной стены. Надпись гласит: "7121-1613 сентября, в двенадцатый день, на память священномученика Автонома, преставился благоверный и христолюбивый великий государь, царь и великий князь Василий Иванович всея России самодержец, в польском королевстве в 65 лет живота его, а в Польше лежало его тело 23 года".
О Благовещенском соборе известно только, что царь Михаил Федорович велел устроить в нем новый каменный пол, существующий доселе. Он сделан из набора яшмы и перенесен, по приказанию отца государя, из Ростовского собора.
В это же царствование, по благословению патриарха Филарета, рядом с Ивановским столпом Годунова была построена колоколенная пристройка больших размеров для помещения колоколов. Но это здание было взорвано Наполеоном в 1812 году и восстановлено было уже после Отечественной войны и доселе носить название Филаретовской постройки.
Являясь восстановителем прежних храмов Кремля, Михаил Феодорович был и храмоздателем новых. Патриарх Филарет Никитич, около 1630 года, построил в Кремле, над Тайницкими воротами, первый на Руси храм (соборный) во имя Александра Невского. Как видно из дел патриаршего приказа, в этом году, 7 июня по указу патриарха, "впервые выдано двум священникам и диакону 8 алтын; и 2 деньги". Вот некоторые подробности об Александровском соборе, уничтоженном в конце XVII столетия. В описываемое время для него "поволакивал бархатом червчатым" евангелие переплетчик Ермолаев, "знаменил и золотил евангелистов и крест знаменщик Петр Матвеев. За киот и образ св. Александра Невского, для ношения в крестных ходах, заплачено иконнику Андрюшке Андрееву 16 алтын 4 деньги. За кадило заплачено 2 руб., 3 алтына, 2 деньги. Над царскими вратами были поставлены образа: Всемилостивого Спаса, Знамения, Пречистые Одигитрии, Пречистые Владимирские, Страстотерпца Феодора и Михаила Малеина, писанные иконописцем Назарием Истоминым". Протопоп собора с причтом на празднике св. Александра Невского ходил к святейшему патриарху со святою водою два раза в год: 30 августа и в ноябре.
Из других храмов, построенных Михаилом Феодоровичем в Кремле, известны:
1. Находящийся теперь внутри дворца Верхоспасский собор, или Спас за золотою решеткою. Он назывался также Спасом Нерукотворенным на сенях, или на верху. Построение этого храма относится к 1635-1636 году, ко времени увеличения царских теремов. Строитель храма был подмастерье каменных дел Огурцов. В этом храме говели и причащались цари, начиная от Михаила Феодоровича и до Петра I, были крещены их дети, и совершалось молебствие в день совершеннолетия царевичей, когда они объявлялись наследниками престола. Около этого храма, на верху теремной лестницы, была боярская площадка, на коей собирались наши сановники прежде, чем являться к государю. Церковь Спасова была отделена от нее вызолоченною решеткой.
2. "У царицы на сенях" в 1626 году, по повелению Михаила Феодоровича, была построена зодчим Джоном Тайлером церковь великомученицы Екатерины
3. Церковь Воскресения Славущаго, существовавшая с 1635 года и, по стилю и украшениям, сходная с Верхоспасским собором.
История Московского Кремля при царе Михаиле Феодоровиче представляется очень оживленной, не по одному только его храмоздательству, но и по обширному строительству дворцов.
По изысканиям знаменитого знатока истории Москвы И. Е. Забелина, эту сторону деятельности молодого царя можно представить в следующем виде. В 1614 году были выстроены большие государевы хоромы, а в следующем году их расписывали разными орнаментами и картинами иконописцы Ивашка да Андрюшка Моисеевы. В 1616 году в те же хоромы Серебряной палаты сторож Михалка Андреев делал литую висячую подволоку, которая была вызолочена. В январе государь справлял здесь новоселье и дал награду плотникам. Затем над царицыной и проходной палатами и на постельном крыльце котельные мастера устроили новые металлические кровли. Но, 14 февраля 1619 года, в царских хоромах случился пожар, и дворцовый плотничный мастер строил новые государевы хоромы, столовую избу и постельную комнату, а в 1621 году их украшали "знаменьем и письмом" лучшие иконописцы Чирин, Савин, Паисеин, Поспеев и травник Лука Трофимов и другие. В ноябре в столовой было справлено новоселье. В 1624 году Михаил Феодорович к своим хоромам прибавил две мыленки, избушку и сенничек. В следующем году, он возобновил церковь Рождества Богородицы на сенях, с приделом св. Лазаря. После того построены были каменные ледники и поварни, а над Куретными воротами светлица мастерицам, золотым и белым швеям. Но, 3 мая 1626 года, случился новый пожар. В Кремле, кроме монастырей Вознесенского и Чудова, "двор государев и патриарший и в приказех каменных всякия дела погореша, и казна, и конюшни, и житницы, и все "жила" государевы погореша". Опять поднялась стройка, и в лето пожара Первуша Исаев поставил государю новые постельные хоромы. Затем, в следующем году, построена была брусяная столовая изба, где, 23 ноября, на новоселье государь угощал бояр обедом, а те подносили ему хлеб-соль и соболей. Иноземец, палатный мастер Джон Тайлер, в этом же году возобновлял Кремлевский Сретенский собор и строил помянутую выше церковь св. Екатерины. После этого пожара каменные стройки следуют одна за другой. По государеву указу, собраны были из Ростова, Суздаля, с Бела-Озера и из других мест все каменщики и кирпичники, "для многих церковных, дворцовых и палатных каменных дел". Выписан был также "Голландские земли немчин-кирпичный мастер Родерик Матрыс", который устроил кирпичный завод в Даниловской слободе, "по своему немецкому образцу". В 1631 году, на кормовом дворе выстроена была русскими каменщиками каменная поварня, на которую посредством водоподъемной машины была проведена из Москвы-реки вода, а в 1633 году прежде упоминавшийся Галловей взвел воду на Свибловскую башню, а оттуда в поварни, в сытный и кормовый дворец. В 1633-1636 годах, государь для себя и для детей своих выстроил каменные жилые хоромы, хотя до этого, как более пригодные для здоровья, предпочитались деревянные. Они были построены над выстроенною еще при Иоанне III мастерскою палатою и подклетными палатами, ряд которых тянулся к церкви Рождества Богородицы. Возведены были теперь три новых этажа под лицо с царицыными приемными палатами. Верхний этаж с теремом на верху был назначен для малолетних царевичей, Алексея и Ивана, что значится и в надписи, сохранившейся и доныне. Все здание сохранило тип деревянных жилых хором. Кроме каменных растесок и резей, напоминающих деревянную резьбу, терема в своем внутреннем устройстве напоминают русские деревянные постройки. Почти все комнаты теремного дворца одинаковой меры, каждая с тремя окнами, что напоминает великорусскую избу. В последние три года своего царствования Михаил Феодорович выстроил еще какие-то дворцовые палаты на Цареборисовском дворце для Датского королевича Вольдемара, за которого хотел выдать дочь свою Ирину.
Таким образом, царь Михаил в течение тридцати двух лет своего царствования, успел не только восстановить старый дворец, но и увеличить его новыми каменными и деревянными постройками, выраставшими, по мере умножения царской семьи и потребностей быта. Его сыну царю Алексею Михайловичу оставалось немного дела, в отношении основных сооружений дворца.
Но, без сомнения, в царствование Михаила Феодоровича много сделано было и для внутреннего украшения дворцовых палат, на что "есть не мало письменных указаний, кои, впрочем, не определяют того, что делалось именно в это время. Но, конечно, это было восстановлением того, что было во дворцовых палатах при Иоанне IV и Феодоре Иоанновиче. Если работы иконописцев по фресковым украшениям дворцовых палат уже при Алексее Михайловиче восстановляли "те же вещи, что прежде были писаны", то при Михаиле его царские иконописцы: "Чирин, Назарьев, Савин, Паисеин, Поспеев, подписывавшие и жилые и парадные царские покои, лишь восстановляли то, что было уничтожено или испорчено смутным временем, не внося, конечно, ничего нового".
На основании этого, мы можем утверждать, что, например Грановитая палата была верно расписана по своим потолкам и стенам, как она реставрирована была, при в Бозе почившем Государе Императоре Александре Александровиче, на основании описания фресок, сделанного при Алексее Михайловиче знаменитым русским художником Симоном Ушаковым. Здесь в рассматриваемое время красовались иконописные изображения из св. истории Ветхого и Нового завета и из Русской истории, портреты русских государей, начиная с Рюрика, и картины, в роде присылки из Византии Владимиру Мономаху царских регалий, также аллегорические изображения мужества, правды и т. д.; подобного же религиозного, аллегорического и исторического характера была стенопись в Золотой палате, святых сенях и жилых покоях, где такую живопись не заменяла орнаментация, более или менее затейливого характера.
Михаилу Феодоровичу пришлось восстанавливать во дворце царские троны и места, ободранные в эпоху московской разрухи. Вообще молодому царю привелось не мало потрудиться, по восстановлению разоренного царского обихода.
Михаилом Феодоровичем были построены при дворце потешные палаты, где устраивались различные увеселения и хранились различные музыкальные инструменты (стременты), как русские гусли, домры и другие, так и заграничные,-органы, скрипки и проч. При этих палатах находились бахари, или сказочники, песенники, домрачеи, гусляры, скрыпотчики. Из гусляров этого времени известен Любим Иванов; из органистов Томила Бесов и Мелентий Степанов. На свадьбе царя тешили молодых скрыпотчики: Богдашка Акатьев, Ивашка Иванов, Онашка да новокрещенный немчин Арманка. Во дворце стоял орган с соловьем и кукушкой, певшими своими голосами. Органисту Ансу Луну повелено было научить русских людей делать такие "стременты", кои посылались в подарок восточным государям, как, напр., Персидскому шаху. При Михаиле Феодоровиче, на месте нынешней думы, содержались львы и медведи; в Старом Ваганькове, на месте Румянцевского музея, - большой "псаренный двор".
Михаил Феодорович много заботился об устройстве садов дворцовых. Эти сады, по мнению И. Е. Забелина, были двух родов; одни верховые, как бы домовые, другие - внешние, или обыкновенные, Первые устраивались в виде, так называемых, висячих садов на каких-нибудь подклетях или сводах, кои покрывались свинцовыми досками; на них насыпалась земля и сажались фруктовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы, грецкие орехи, даже виноград и цветы: лилии, розы, нарциссы, гвоздика, иссоп и т. д. В этих внутренних садах вешались клетки с соловьями, канарейками, перепелами и даже попугаями. Во внешние сады посредством водопроводов проводилась вода и устраивались большего или меньшего размера пруды, на коих плавали лебеди и даже потешные лодки, как, например в последующее время, при Феодоре Алексеевиче, для его брата царевича Петра. Здесь же стояли беседки (чердаки), раскрашенные разными узорами и даже картинками.
Вот какие сведения мы имеем о дворцовом садоводстве царя Михаила Феодоровича. В 1623 году садовник Назар Иванов, уряжая государев "сад на верху", т.е.. во дворце, выискивал по всем садам Москвы лучшие яблони и высадил здесь три собственные яблони большая, налив, да грушу царскую. Вероятно, на этих яблонях росли те яблоки, о коих Олеарий говорит, что они так нежны и белы, что, если держать их против солнца, внутри их можно видеть зерна. Не в этом ли саду посажена была махровая роза, впервые привезенная в Москву из Готорпа Петром Марцелием? Затем, известно, что в 1635 году садовники Иван Телятевский да Тит Андреев строили сады в верху и на Цареборисовском дворе, а садовник Никита Родионов, в это же время, ударил челом царю Михаилу и царевичу Алексею в их сады яблонями и грушами. Далее, в следующем году "в новый государев сад" обито сукном, багрецом червчатым, на хлопчатой бумаге, государево место. На внутреннем дворе, близ Спаса на Бору, со стороны его алтарей, находился особый сад, который примыкал к столовой избе и постельной государевой комнате. В этом саду в 1643 году, после кровопускания Михаилу Федоровичу, хоронили в ямку его царскую руду (Акты истор. II. № 228). Воспроизводим из "Книги об избрании на царство Михаила Феодоровича" рисунки Кремлевских дворцов и соборов, во время коронационного перенесения регалий. Этот рисунок очень любопытен потому, что представляет нам ряд дворцовых храмов и зданий XVII века. За Успенским собором стоит храм св. Евдокии и справа какая-то деревянная постройка, слева терем и пред ним Спас Золотая решетка. За теремами храм Рождества Богородицы. На Соборную площадь выдвигается Грановитая палата с крытыми шатровыми башенками и крыльцом. Далее идет Золотая палата с открытым красным крыльцом. За нею видны шатровые верхи столовой палаты, а вдали Колымажные ворота. Левый от них Сретенский собор и, наконец, набережные палаты. Рисунки этих зданий любопытно сопоставить с помещенным выше планом Кремля Годуновского времени.
С коронационным обедом государя, воспроизводимым выше, интересно сопоставить обед царицы, изображенный в рукописи: "Описание бракосочетания царя Михаила Феодоровича".
Царствование Михаила Феодоровича оставило по себе немало памятников и в Китай-городе. Самыми примечательными из них являются Казанский собор и Знаменский монастырь. Первый из них построен был, по обету князя Пожарского и освящен святейшим патриархом в 1633 году. В нем поставлена была чудотворная икона Казанской Божьей Матери, сопутствовавшая народному ополчению в 1612 году. Со времени освящения этого собора, были установлены сюда два крестных хода: 8 июля и 22 октября.
В 1631 году, в память кончины матери царя, инокини Марфы Ивановны, на месте сгоревшего в смутное время и существовавшего на Варварке со времен Грозного двора бояр Романовых, где родился Михаил Феодорович, близ уцелевшей каменной палаты, был построен Знаменский монастырь. В главном храме, в иконостасе этого монастыря, находится икона Знамения Богородицы, перед которой молился Филарет Никитич, и серебренная лампада, дар его супруги. Кроме бывшей здесь прежде домовой церкви, была построена церковь во имя Афанасия Афонского, ученика и постриженика преподобного Михаила Малеина, ангела царя, в честь коего в Вознесенском монастыре, где жила его мать, был выстроен особый придел.
Кроме этого в Китае-городе выстроены были при Михаиле Феодоровиче: сгоревшие церкви пророка Илии на Новгородском подворье (1626 г.) и Николая Чудотворца, "Красный звон", и перестроена потерпевшая при поляках церковь Зачатия св. Анны, что в углу. Царь бывал здесь на храмовых праздниках, а князь Д. М. Пожарский, на помин своих родителей, пожертвовал сюда колокол. У Варварских ворот в 1626 году вновь построена была церковь св. Климента, а храм троицы в Никитниках, деревянный, заменен каменным. Он называется и церковью Грузинской Богоматери.
Еще в 1616 году Михаил Федорович восстановил сгоревший печатный двор и в 1645 на нем подстроил особую палату, как то значится в надписи над воротами. По описанию Адама Олеария, в Китай-городе, от Василия Блаженного, в это царствование шел самый большой и лучший рынок, полный по целым дням торговцев и народу. На рынке и в соседних с ним улицах устроены были лавки и места для торговли всякого рода товаров. Продавцы шелковых и суконных тканей, золотых дел мастера, са-пожники, скорняки, седельники, портные и другие-все имели здесь особые ряды. В улице, идущей направо от Кремля, находился иконный ряд, где выменивались образа.
Далее, находится особая площадка, на которой москвичи, под открытым небом, стригутся и бреются. Рынок этот, называемый вшивым, до такой степени устлан толстым слоем волос, что ходишь по нем, точно по подушке. В этой части города живут некоторые из бояр и лучшие купцы.
Мы мало имеем сведений о строительной деятельности Михаила Феодоровича в Белом городе, Замоскворечье, Деревянном городе, или "Скородоме", а также в слободах Москвы. Но в этих больших концентрических кругах, почти сплошь истребленных "разрухой" междуцарствия, работа кипела громадная. По описным книгам патриаршего приказа времен Филарета Никитича, значится уже множество прежде существовавших и новых церквей. Но храмовая история Москвы не может с достаточною точностью указать, что именно восстановлено и что построено здесь первым царем из дома Романовых. По свидетельству Олеария, в это царствование во всей Москве было до 2000 церквей, монастырей и часовен.
Немало памятников строительной деятельности царствование это оставило в Замоскворечье, для соединения коего с Белым городом начато было сооружение Каменного моста, для чего из Страсбурга был вызван (в 1643) мастер Анце Кристлер, привезший с собою медные и железные снасти и инструменты. Сделана была деревянная модель моста, и начаты работы на реке, но они были остановлены смертью царя, и сооружение было окончено только при Софье Алексеевне. Многие церкви Замоскворечья были возобновлены после разорения, а другие построены вновь, как, например - Михаила Архангела, в Овчинниках.
В деревянном городе возобновлено было много старых церквей и немало было построено новых, каковы: Знамения за Петровскими воротами (каменная, вместо деревянной), Пимена в Старых Воротниках, Иоанна Богослова в Бронной, Преображения и Сергия чудотворца в Пушкарях. В селах и слободах Московских, вошедших затем в черту города, Михаил Феодорович тоже построил не мало храмов; так, в селе Рубцове-Покровском, родовом владении бояр Романовых, где ныне Покровская община, построена была церковь Покрова, в память отражения от Москвы поляков, а также храм Введения в Семеновском. Ныне в память трехсотлетнего юбилея в бывшей вотчине царя построена большая Романовская больница.
Вообще царствование Михаила Феодоровича, как восстановителя первопрестольной столицы, в высокой степени важно для Москвы. Образованность ее в это время значительно подвинулась. Филарет Никитич, владевший образованием (он при Грозном от англичан научился по латыни), заботился об его развитии: в Чудовом монастыре ранее Заиконоспасской академии, он учредил славяно-греко-латинскую школу; собирал рукописи и книги; поощрял ученье; заботился об исправлении церковно-богослужебных книг; довел типографское дело в Москве до того, что иностранцы находили, что печатавшиеся тогда у нас книги не уступали иностранным. Ювелирное дело, чеканка монеты (впервые золотой), литье (колоколов и пушек), живопись и архитектура процветали в это время в Москве.
В качестве памятника XVII века, воспроизводим печать матери царя инокини Марфы.
В апреле 1645 года Михаил Федорович тяжко занемог. Его лечили иностранные врачи. В июне больному стало легче. Наступало 12-е июня, день памяти св. Михаила Малеина и царских именин. Набожный государь хотел отстоять заутреню в Благовещенском соборе, но во время службы с ним сделался обморок, и его на руках отнесли в опочивальню. На следующую ночь, "уразумев свое к Богу отшествие", царь позвал царицу, сына Алексея, патриарха и ближних бояр. Простясь с царицей, он благословил царевича Алексея на царство и, причастившись святых тайн, тихо скончался. В тот же вечер совершен был вынос усопшего в Архангельский собор. Большие бояре несли тело в лубяных санях под бархатным покровом. Впереди шел патриарх. За почившим шел юный царь Алексей Михаилович, а за ним, тоже в санях, несли вдовствующую царицу. Она, склонив голову на грудь поддерживающей ее боярыни, горько плакала. Летописец говорит, что погребение сопровождалось "многим воплем и слезами народа".
Государь Император поставил на гробнице Родоначальника Своего Дома драгоценную лампаду и сам затеплил ее в память трехвекового юбилея, а великий князь Петр Николаевич устроил по собственному чертежу сень над гробницей Михаила Феодоровича.

Москва и Кострома ставят у себя монументы в память Михаила Федоровича.