ЛИТЕРАТУРНЫЙ АЛЬМАНАХ

Елена Кулуарова

Дворянские гнёзда.
Лутовиновы. Житенёвы. Упорниковы.

Не существует настоящего или будущего,
есть только прошлое, происходящее снова и снова.
Юджин О. Нилл

Ныне модно стало составлять семейную родословную. Опросы пожилых родственников и копание в архивах иногда приносят искомые плоды. Полезно в изысканиях использовать многочисленные информационные ресурсы. Особую ценность представляют семейные архивы: фотографии, письма и дневники. Скрупулезное изучение информации зачастую занимает длительное время. Чем объемнее работа, тем существеннее результат.
И вот генеалогическое древо построено, семья довольна, мы вычеркнуты из списка "Иванов, не помнящих родства".
Непростая работа проделана, результатом я довольна. Позвольте рассказать о своих замечательных предках.
Начнем с воспоминаний моей двоюродной бабушки Люси. Я со своими родителями проживала в одной квартире с бабой Люсей вплоть до ее смерти в 1984 году. К сожалению, я о многом не успела ее расспросить. Теперь жалею, но время упущено безвозвратно.

Из воспоминаний Елены (Люси) Евдокимовны Житенёвой (1)

"Итак, лето, каникулы, пора свободы от более размеренной московской зимней жизни!
Во-первых, должна сказать, что до 1918 года я не знала летней Москвы. Не позже конца мая (а мама с младшими Ульяной, Ольгой, Ниной и Сергеем даже в начале мая) уезжала в наше Курское имение Лутовиновку.

Дом Лутовиновых в имении Куренное

Мои занятия в училище кончались позже, и к концу месяца мы с отцом оставались вдвоем, опекаемые горничной Марфушей и поварихой Пелагеей Петровной. Этот месяц нас с отцом очень сдружал. Я хозяйничала и много занималась (экзамены у нас в гимназии, начиная с 4 класса, были ежегодно). Учиться было интересно, т.к. отец начинал интересоваться моими занятиями, ну и как компенсация, посвящал меня в свои дела и намерения. Жили дружно, много шутили.

Обстановка в доме

Парк в имении Куренное

Месяц пролетал быстро, и я тоже снималась с места, но не всегда ехала сразу в Лутовиновку, чаще отправлялась к папиной родне на Дон, вернее на Хопёр (приток Дона) в станицу Урюпинскую. Или же катила в Воронежское имение бабушки (маминой матери) Куренное, которое я нежно любила, может потому, что это была моя настоящая родина. Впрочем, туда на лето съезжалось много народу: мамины сестры и двоюродные братья (студенты). Гостей хватало и таких, которые жили у нас месяцами, и таких которые приезжали на несколько часов из своих усадеб по соседству с нашим Куренным.

Кучер Иван Гаврилович

Лошади ждали меня на станции. Встречал всегда старший кучер Иван Гаврилович и, подавая экипаж к подъезду станции, сообщал: "И полковник, как узнали, что вы едете, так тоже вчерась приехали". "Полковник" - это был всеобщий наш любимец и общий дядюшка "дядя Вася". И свои, и чужие не называли его никак иначе. Дядя Вася, находившийся в отставке, в дни молодости был большим поклонником женщин, любил танцы, а в описываемое мной время жил со своей сестрой (моей крестной матерью) в 40 верстах от Куренного и каждое лето обязательно приезжал на месяц, а иногда и больше "проветриться" среди нашего многолюдия молодого. А вообще мы с ним яростно переписывались все годы той прошлой жизни, которую как ножом отрезал 17 год. Что с этими двумя стариками сделалось? Как они погибли - не знаю. В 1934 году я ездила летом в отпуск в те места, где была их усадьба, но не нашла никого, кто мог бы мне что-либо рассказать.
Ну, то, что было, всё уплыло, и не вернется вновь!!!

Семья Житеневых в имении

Имение Куренное

В Куренном жилось шумно и весело, много ходили в лес и степь. Ездили верхом компанией и в одиночку.
В доме была большая библиотека старая и современная, выписывались "толстые" журналы "Вестник Европы", "The Studio" и другие. Конечно, выписывались и газеты, которыми в ту пору я совершенно не интересовалась. Зато читать и перечитывать Г. Сенкевича, его "Огнем и мечом", "Пан Володыевский" и прочие я не уставала. Вообще читали много, авторы были на все вкусы и русские и иностранные. Кроме того было много очень старинных, больших, толстых фолиантов переплетенных в кожу, с медными застежками.
Бывало интересно сунуть туда нос и полистать старую печать.

Конные прогулки в имении

Люся Житенева на лошади

Верхом гоняли ежедневно. У нас (Нины, Сергея и меня) были собственные лошади. Такие симпатичные рыжие англичанки Думка, Сеньора и Алкид - каурый. Мы обязаны были сами их седлать. Ну и гоняли же мы, сопровождая теток по полям и степям, или прыгая через канавы и плетни. Падали ли мы? Случалось, конечно, без этого не научишься ездить верхом. Мы, когда садились на лошадь впервые - седла нам не дали, покатайтесь-ка сперва без них. Ну, ничего, выдержали, хотя в седле, конечно же, комфортнее.

Прогулки в имении

Развлечение "Гигантские шаги"

Увлекались крокетом, "гигантскими шагами", бегали наперегонки по липовой аллее, длинной около 800 метров. Старшие дядюшки предпочитали бильярд, там верховодил дядя Вася. На заходе солнца мы отправлялись на вечернюю дойку коров, захватив с собой стаканы и кружки, пить парное молоко и обязательно от любимой коровы. Экономка бабушка Федора, принимая молоко от доильщиц, спрашивала: "Это от которой коровы?"
- От Ласточки, - звучал ответ.
- Кто хочет пить от Ласточки?
- Я, - откликался кто-либо из нас.
- Давай стакан.
- А мне от Малинки!
- А мне от Чернушки!
В общем, каждый выпивал свой стакан от любимой коровы.
Должна сознаться, что питье парного молока нам быстро надоело и в дальнейшем все предпочитали пить за ужином холодное молоко со льда.

Имение Лутовиновых Куренное

Имение Лутовиновых Куренное

Имение Лутовиновых Куренное

В свое время дед мой Михаил Африканович Лутовинов (2) выстроил красивую каменную церковь недалеко от усадьбы. Надо было по длинной аллее пересечь фруктовый сад и через калиточку выйти на выгон, где и стояла церковь Сергия Радонежского. Дед умер, не закончив строительства. Вокруг церкви не было еще ограды и не были посажены деревья и цветы, зато в изобилии лежали огромные сучковатые бревна на которых все очень любили отдыхать, возвращаясь из дальних походов или приходили посидеть после ужина. Можно было любоваться яркой луной и, как правило, находились рассказчики, которые вещали о необыкновенных приключениях и удивительных явлениях. "Страшные" истории тоже всем очень нравились.

Застолье в имении Куренное

Застолье в имении Куренное

Усадьба "Куренное"

Прилагаю очень схематичный план центра усадьбы, сюда не вошли пруды, очень уютные, окаймленные старыми густыми вербами, где мы любили ловить карасей на удочки с наживкой из черного хлеба.

План имения Куренное

У деда Михаила Африкановича Лутовинова был конный завод рысистых и верховых лошадей, кроме этого он разводил борзых собак. Больше всех из родственников охоту с борзыми собаками любила моя тетя Саша. Я очень любила моего деда, он был моим крестным отцом, но жизнь его мало знаю, только по рассказам бабушек и теток, но никто из них никогда не упоминал о том, что дед охотился. Зато тетя Саша любила охоту осенью или ранней зимой на зайцев, с борзыми. Мне привелось лишь два раза принять участие в такой охоте. Мне нравилось скакать во всю лошадиную прыть по опустевшим полям вслед за борзыми, гонящими зайца. Совсем не интересовал меня результат охоты, но скачки, азарт собак и лошадей, ну и людей конечно - это увлекало. А после охоты было возвращение домой, где ждал самовар, яркая лампа, горячий крепкий душистый чай, все так было уютно и вкусно!

Мельница

Полковник "дядя Вася" (Василий Иванович Кривский) с сестрами Лутовиновыми

Немного истории: Фамилия Лутовиновых упоминалась в 3 дворянской книге примерно со времен Екатерины II.
Земельные угодья и крепостные были в Воронежской, Курской, Орловской и Тульской губерниях. Как полагается, люди женились, выходили замуж, рожались дети, имения делились между сыновьями, давались в приданное дочерям и т.д. В общем, дробились и мельчали. Последнее, что мне известно точно, это то, что у братьев Александра и Михаила Африкановичей и их сестры Нины Африкановны осталось два имения: Воронежское "Куренное" и Курское "Лутовиново-Ивановка", где жила безвыездно и там же умерла Нина Африкановна.

Братья Михаил (младший) и Александр (старший), как в те времена полагалось должны были стать военными, но дед Михаил взял, да и поступил в Московский университет. Александр сперва тоже проучился 2 года в университете, а потом ушел в монастырь и принял постриг с именем Амфилохий.
В 1872 году вдовствующая великая княгиня Елена Павловна (вдова младшего сына Павла I Михаила Павловича), по рекомендации врачей, отправлялась на лечение в Италию. Перед отъездом она выразила желание иметь в путешествии личного духовника, и к ней был назначен Александр Африканович Лутовинов (Амфилохий)(3). После смерти великой княгини отец Амфилохий служил в разных монастырях.

Александр Африканович Лутовинов (Амфилохий)

1883 году иеромонах Амфилохий, клирик Александро-Невской лавры, был назначен начальником Пекинской духовной миссии с возведением в сан архимандрита. На своем посту он активно занимался миссионерской деятельностью. По окончании заграничной службы был назначен настоятелем Московского Покровского монастыря. С 1902 года жил в Грузии и был помощником Экзарха, там и закончил свою земную карьеру.
Обо всех этих семейных историях рассказывала мне бабушка (двоюродная сестра братьев Лутовиновых) Вера Хрущева. Она еще так вспоминала: "меня начали возить в свет, а Сашенька и Мишенька были моими кавалерами на балах, и в ложе Большого театра мы всегда бывали вместе, моя маменька была этим очень довольна. Мы с Мишенькой с удовольствием слушали оперы, смотрели балеты, а Сашенька всегда садился спиной к сцене, считал, что ему не надо смотреть на сцену, раз он хочет принять монашеский чин". И вот, что интересно, бабушка Вера Хрущева тоже стала монахиней, но "веселой" монахиней. Приезжая из монастыря к нам в Москву, она всегда требовала рассказов о театре, балах, выездах и туалетах дам. Помню, я раз не утерпела, и спросила, почему она стала монахиней, что ее заставило принять постриг? Она посерьезнела, вздохнула и сказала: "Видно судьба моя такая. Дочь моя постриглась, я осталась одна, ну я тоже стала монахиней, только простой монахиней, а моя дочь приняла большой постриг, я теперь у нее под началом". Моя мама потом меня упрекнула, зачем я такие вопросы задаю, нельзя лезть насильно в чужую душу. Замужество у Веры было неудачное, а тут и дочь потерпела жизненную драму и скрылась в монастырь. Вот поэтому-то Вера постриглась тоже, что бы быть возле дочери на законном основании. Конечно, мне неизвестно, что с ними сталось после революции!
Михаил Африканович Лутовинов женился на круглой сироте Анне Ивановне Голованевой, но бабушка не была "бедной сиротой", наоборот! Она воспитывалась и жила в семье своей двоюродной сестры Кривской Надежды Ивановны (моей крестной матери), имевшей двух братьев Алексея Ивановича (крупного киевского юриста) и полковника Василия Ивановича (того самого всеобщего "дядю Васю").

Михаил Африканович и Анна Ивановна Лутовиновы

Бабушка Анна Ивановна была завидной невестой и по ней многие вздыхали, но когда посватался Михаил Африканович, она без раздумий дала согласие.
Алексей Иванович Кривский (4) был женат, имел 4-х сыновей, младший Юрий был мой ровесник, старший Андрей ежегодно гостил у нас и в Куренном и в Лутовиновке, а два средних, Вася и Толя, каждое лето приезжали к Надежде Ивановне в их общее имение Михайловку тоже в Воронежской губернии, только в другом уезде, в 40 верстах от Куренного. Все четверо (собственно мои дядюшки) очень дружили с нами и мы сообща с Васей и Толей здорово портили настроение бедняге Андрею. Он был уже студентом, а мы еще гимназисты, он был очень красив, а мы над ним безжалостно издевались: рисовали карикатуры, и писали ядовитые стихи. Он принимал все очень добродушно и всегда был готов, ехать верхом, идти гулять или катать нас на велосипеде.

Чудо техники - велосипед

Ох, велосипед! Это было нечто невообразимое! Весь деревянный, трехколесный, он был так высок, что наши ноги не доставали до педалей, особенно на поворотах было трудно, т.к. ко всему прочему он был еще и очень валкий. И только когда Андрей садился на велосипед и своими длинными ногами доставал педали даже на крутых поворотах, мы, обычно вдвоем, становились на заднюю ось, вцеплялись в Андрея и катили по прямым дорожкам сада, до первого крутого поворота, а когда велосипед валился на бок, мы безудержно сыпались с него. Мой брат Сергей пробовал приспособить к велосипеду парус, чтобы не зависеть от педалей, но тогда надо было выезжать на выгон за садом, где всегда дул ветер (усадьба стояла на высоком холме). Наш экипаж упрямо ложился на бок, не желая возить нас без дороги, по траве. В общем бедняге Андрею доставалось от нас порядочно! Последний раз он был у нас в Москве в мае-июне 1918 года, с тех пор я ничего о семье Кривских не знаю. "Дядю" Васю и бабушку Надю видела в последний раз в сентябре 1917 года. В тех местах я была в 1934 году, пыталась узнать что-либо об их судьбе, но ничего не узнала, там были другие люди и все другое. И даже их усадьбы не было. Говорят, все сгорело. Вот такая судьба!

В Михайловке тоже была хорошая библиотека, исключительно художественной литературы. Помнится, когда я приезжала туда - все ночи проводила за чтением. Днем было некогда: дальние прогулки, купание, катание на лодках по Дону. А какие были там меловые горы по берегам Дона, белые-белые точно снеговые, и песчаные берега на все вкусы - хотите с белым песком, хотите с золотым, и тут же сосновые леса, посаженные, что бы закрепить пески. Кончаются сосновые леса, на смену им лиственные: дубы, березы, яблони и груши. А кроме этого орех, ежевика, малина, земляника и клубника. Хорошо! А там, смотришь, степь с ковылем. Красота! Когда я первый раз попала на дачу под Москвой, меня все удивляло: и тесно стоящие домики-дачи, и маленькие вишневые садочки, и крохотные качели, и небольшие лесочки. И только Царицинский парк мне тогда понравился.

Свадьба Клеопатры Лутовиновой

Мой дед Михаил Африканович Лутовинов, поскольку был крупнейшим помещиком, был избран предводителем дворянства Острогожского уезда. У него было четыре дочери. Старшая моя мать Мария. Затем Елена, вышла замуж за врача Кеммериха Александра Эдмундовича. Следующая тетя Саша, после смерти отца вела все хозяйство по заводу и имению. Замужем была за педагогом Александром Андреевичем Искра (5). И самая младшая Клера была замужем за помещиком Ефремовского уезда, Тульской губернии, юристом Александром Николаевичем Буше. Он работал в земстве юрисконсультом. Три сестры и у всех мужья Александры!

Итак, с детства и до юности - беспечное летнее житье в Куренном! Но после смерти моего деда, мама решила обживать свое Курское имение (Лутовиновку-Ивановку).
В усадьбе лет 40 никто не жил (мама получила это имение в наследство, как старшая племянница, после смерти тетки Нины Африкановны Лутовиновой). Дом зимой не отапливали, хотя он был полностью меблирован и ухожен. В 1910 году в Лутовиновку полетели телеграммы с распоряжениями приготовить все к приезду хозяйки с детьми, гувернантками и слугами… И с этого года мама проводила в Лутовиновке со всеми детьми с ранней весны до глубокой осени. Дом был одноэтажный, светлый, 12 комнат. Старинная мебель, старинные книжные шкафы, полные книг, масса всяких кладовушек и чердаков, где можно было делать всякие неожиданные открытия вплоть до рукописных альбомов и дневников.

Имение Ивановка в Курской губернии

Все это конечно нас детей очень привлекало, особенно меня. Дом окружал запущенный сад и парк. Фруктовый сад и цветники были под присмотром садовника, и в ожидании приезда мамы был приведены в порядок. Ну а парк зарос здорово и дорожки-тропинки еле были различимы среди гущи кустов и огромных толстенных дубов, лип, тополей и берез. Это нам, детям, очень нравилось, казалось можно даже заблудиться. Кроме этого в окружающих усадьбу деревнях ходили жуткие истории про приведения, бродящие по парку и по дому, и про забытые в парке могилы, из которых эти приведения "вылезают" в лунные ночи, т.к. "земля их не принимает". Все это было нам доложено в первый наш приезд деревенскими ребятами, прибежавшими знакомиться с нами.
Мама была очень занята налаживанием хозяйства, ну а мы, детвора, знакомились с парком и слушали ребят, а по вечерам в тот первый год нашей там жизни боялись бегать в парк, казалось жутко, страшно!

Имение Ивановка в Курской губернии

В дальнейшем брат Сергей и я, вооружившись мелом и углем, разыскали могилу, покрытую большим камнем со стертой надписью. Обвели мелом и углем все неровности и смогли прочитать то, что было написано-выбито на камне. Оказалось, что под камнем был целый склеп, и похоронено там было несколько человек, наших предков, а вовсе не легендарный "белый барин", о котором рассказывали ребятишки из ближайшей деревни. После этого страх рассеялся, но легенда осталась на нашем вооружении. Когда-нибудь я расскажу и о том, как мы ею пользовались.
Так стали мы приезжать каждое лето, конечно, приезжали к нам друзья папы и мамы, мои подруги из Москвы, мамины двоюродные братья, с которыми мы очень дружили. Моя сестра Нина серьезно занялась хозяйством полей и огородов, она твердо решила стать агрономом. Брат Сергей увлечен был сельскохозяйственными машинами и пропадал на жатках, косилках, конных граблях и паровой молотилке. Сестра Уля всецело занялась цыплятами, утятами, гусятами, крольчатами, и всегда была в окружении этих малышей, причем они вечно попадали всем под ноги, калечились и приносились мне для лечения. Считалось, что я лекарь для всех птиц, собак, кошек и … людей. Так уж повелось, что если у кого нарыв на руке или ноге, порез на пальце, что случалось часто во время сенокоса, пострадавшие являлись на усадьбу и вызывали "барышню Люсю", - "нехай поможе, она здорово лечить, и заживляють здорово скоро". Так я стала знаменитым лекарем и, конечно, матери начали таскать ко мне ребятишек, то объевшихся чем-то, то свалившихся откуда-то и набивших себе шишки, матери и сами с удовольствием о своих "болестях" рассказывали и просили помощи. Мама сперва возмущалась "ну чем ты можешь помочь?!". А потом смирилась, вспомнив, что ее сестра родная, тетя Лена, в Куренном тоже постоянно возилась с больными. Кстати тетя Лена была фельдшерица и жена врача. У меня был примитивный лечебник с описанием, как поставить диагноз того или иного заболевания и чем при этом можно помочь до приезда врача. Лекарства тоже были примитивные: йод, перекись водорода, спирт, касторка, капли датского короля от кашля, ну и жженый сахар с молоком. Мои пациенты были всегда очень довольны: ребятишки - после экзерциции получали на закуску конфету или яблоко, женщины - тем, что я не резала им нарывы, а распаривала им кожу и мои компрессы хоть и заставляли их помучиться, но зато заживляли быстро и без последствий. А когда являлись мужики с порезами, я промывала их раны перекисью и накладывала повязку из яичного белка смешанного с уксусом и спиртом, и просила не снимать дня два-три и прийти ко мне на перевязку. И представьте, раны затягивались без всяких осложнений, и весьма скоро. Мужики стойко переносили мои операции, покряхтывали и просили потом за стойкость поднести "рюмочку". Таким образом, все были довольны друг другом. Хуже стало позже. Стали приезжать больные из дальних деревень, минуя свои больницы и настоящих врачей. Пришлось мне отказывать, и отправлять их в больницу со своей запиской к врачу с просьбой принять больного. Обижались, а что делать? Врач из нашей ближайшей больницы приехал как-то к нам и сказал, что они почувствовали, что из наших деревень стало мало больных с порезами и нарывами, видимо все получают помощь у нас. А мама пожаловалась, что в праздничные дни мы, как в блокаде окружены толпами "болящих". К счастью был уже конец августа, и я через несколько дней уехала в Москву, ну а больные либо вылечились, либо опять посещать больницу стали. Самое интересное, что кругом много жило помещиков и таких, которые жили круглый год в своих усадьбах, но у них не было контактов с деревнями. А у нас! Особенно, когда приезжал папа на несколько дней, было нашествие мужиков, пришедших поговорить с барином о жизни, о политике, о делах, об агрономии и т.п.
Брат Сергей в зарослях парка каждое лето строил "вигвам", вот такой, увенчанный зонтиком от дождя. Вигвам был из брезента, натянутого на остов из кольев, связанных верхушками так, чтобы выход был для дыма, ну а от дождя спасал зонт. Сергей даже ночевать туда уходил со своим деревенским приятелем. На ночь они вход в вигвам завязывали полотнищем брезента, зажигали фонарик, курили "трубки мира" и чувствовали себя прямо героями. Как-то раз, когда приехал папа, мы решили посмотреть и попугать наших "индейцев". Тихонько прокрались меж кустов, вигвам видимо, спит, темно, голосов не слышно. Пошумели ветками - тихо, тогда папа выстрелил из ружья. В вигваме начался переполох, еще и еще выстрел… Жители вигвама выскакивают, чуть не развалив свою постройку, встречаем их смехом, - "Ага, испугались!". Сергей был возмущен и сконфужен. Вскоре он охладел к вигваму.

Итак, на очереди история знакомства моих родителей.

Евдоким Петрович Житенев и Мария Михайловна Лутовинова

Мой отец Евдоким Петрович Житенев (6) окончил институт в Харькове и в звании инженера-технолога хотел испытать свои силы и знания где-либо на заводе или фабрике. Судьба свела его с Михаилом Африкановичем Лутовиновым, которому нужен был главный инженер на сахарный завод. Таким образом, отец попал в семью Лутовиновых и был тепло ими принят. Молодежи в доме всегда было много, как-никак три молодые девушки на выданье (четвертая, Клера, училась в это время в Екатерининском институте в Москве и домой приезжала только на летние каникулы. Теперь в этом здании - Центральный дом Красной Армии). Кроме этого должность предводителя дворянства, которую занимал Михаил Африканович, заставляла держать дом открытым для гостей. Евдоким Петрович все свободное время проводил у Лутовиновых, и видимо Мария Михайловна (7) ему очень понравилась. Однако не все так было просто.
У Михаила Африкановича была приятельница с детских лет, жена сенатора Похвистнева, у которой был единственный сын Анатолий. Ну и решили они поженить детей. И вдруг появляется препятствие! Замечена склонность друг к другу старшей дочери и главного инженера. И пока дело не дошло до предложения руки и сердца, мой дед решил повезти маму в Петербург к Похвистневым. Предлог быстро нашелся: "Пора Марии Михайловне свет повидать". Приехали, познакомили "детей", но они остались весьма равнодушны друг к другу. Маме не слишком понравился Толенька, по выражению мамы "Похожий на теленка. Какой-то несамостоятельный, ничего сам решать не может, за каждой малостью бежит к матери за разрешением и советом". И вдруг в Петербург явился папа, очаровал госпожу Похвистневу, подружился с Толей и сделал официальное предложение маме. Похвистневы его поддержали, а Толенька сознался моей маме, что он давно влюблен и скоро женится "только не выдавайте этого моей матери". Все кончилось благополучно. Вернувшись в Куренное сыграли веселую и многолюдную свадьбу.
Мой отец перешел работать главным инженером на большой завод, тоже сахарный. А дед свой завод ликвидировал по совету моего отца: "Есть у вас конный завод, есть большое сельское хозяйство, не распыляйтесь, тем более, что завод ваш далеко от имения, и прибыль невелика".

После смерти Михаила Африкановича в Куренном остались только бабушка Аня и тетя Саша. На лето, правда, все сестры Лутовиновы с детьми съезжались, и дом наполнялся молодым оживлением. Но зимой было затишье. Тетя Саша была очень живым и энергичным человеком, любила и знала лошадей и сельское хозяйство. И она решила вмешаться и всё взяла в свои руки. Уволила управляющего, который было начал жулить, привела в порядок бухгалтерию. Мой отец очень любил и уважал тетю Сашу, давал ей ценные советы и во всем помогал. Замуж тетя Саша вышла в 1917 году за Александра Андреевича Искра. Он был педагогом, но в Куренное попал в военной форме. Дело в том, что он был призван на войну и в имение приехал за лошадьми для своего полка. Познакомились и вскоре поженились. В 1918 году они приезжали на несколько дней к нам в Москву, на похороны моего отца.

Панорама Москвы начало 20 века

Переехав в Москву, в начале 1903 года, мы поселились на Гоголевском бульваре (раньше назывался Пречистенский) в доме Фреземейера на 4-м этаже. Окна выходили на бульвар, а наши детские (их было две) и спальня родителей на южную сторону. Всего было 7 комнат, кладовая, буфетная, кухня, 2 комнаты для поварихи и 2-х горничных. Да еще комната, где жили гувернантка-немка и няня-казачка без ума любившая мою сестре Нину и не любившая меня и Сергея (за что право не знаю). Вскоре мне минуло 7 лет и меня отдали в школу "нового типа", там учились вместе девочки и мальчики. Это был новаторский эксперимент.

Гувернантки и дети семьи Житеневых

Гувернантки и дети семьи Житеневых

Так, как школа была далеко (по тогдашнему) от Гоголевского бульвара на улице Покровка, меня отдали в интернат, и домой я попадала только вечером в субботу, а в понедельник утром меня отвозили снова в школу. Жилось мне там весело, из моего класса было еще насколько девочек, старшеклассницы над нами шефствовали и помогали, если надо было, выполнять домашние задания. Недолго я там училась, всего два года. Что-то случилось, но эксперимент видимо не удался, и меня перевели в частную гимназию мадмуазель Констан (8). В это время мы переехали на Остоженку в 1-й Зачатьевский переулок в большую квартиру т.к. семейство наше выросло. Эта квартира нам детям сразу полюбилась. Дом был двухэтажный, с большим зеленым двором. Нина, Сергей и я получили по отдельной комнате, а Ульяна (9) и Ольга (10) с гувернанткой-немкой Анхен разместились в большой светлой детской. Дом был большой: столовая, спальня родителей, папин кабинет и большая гостиная.

Семья Лутовиновых-Житеневых

Из столовой в прихожую вел широкий светлый коридор, весьма удобный для беготни, когда папы не было дома. Кроме этого в доме имелось: 3 комнаты для прислуги, большая кладовая, подвал для овощей и солений и прачечная с комнатой для прачки. Одним словом удобно, уютно, просторно. И, конечно, когда дед купил "Дом со львом" (11) на Остоженке и поручил папе его отделать по своему вкусу и переехать туда, отец с увлечением занялся отделкой дома, но переехать туда не захотел, не захотела мама и мы дети тоже. Дом был красивый, комфортабельный, но маленький зимний сад рядом с гостиной не заменит наш большой сад и большую террасу, где было так много цветов, где была крокетная площадка, где мы устраивали много игр, а зимой - лыжи и санки с горки. В общем, в "доме со львом" зажил дед один, но по моим воспоминаниям, он часто бывал у нас, а к нему мы являлись один раз в неделю, и надо было вести себя сдержанно, не шуметь, и не врываться в комнаты вихрем. А чуть наша компания: два Сергея, Алеша, два Бориса, Митя и Николай, Нина и я (Ульяна и Ольга были малы и в шалостях не участвовали) расшумится, нас загоняли в самую дальнюю от кабинета деда комнату, и мы быстро успокаивались, шли прощаться с дедом и откочевывали к нам. В нашем доме было весело, свободно, не запрещалась бегать, передвигать мебель, если это требовалось для нашей игры и раздобывать костюмы для переодеваний (мы очень любили ставить шарады), а отгадывать, что мы придумали, должны были взрослые.
В гимназии Констан было строго и чопорно, обращаться к начальнице, инспектрисе или классной даме можно было только по-французски или по-немецки. В классе между собой разговаривать по-русски тоже не разрешалось, а если нас ловили, разговаривающими на родном языке в перемену должны были записать и выучить те слова, которые мы произносили по-русски. Однако, у нас всегда был предлог-отговорка: я сказала эту фразу по-русски потому, что не знаю, как сказать по-немецки или по-французски. Когда я училась в 4-м классе, в приготовительный поступила Уля, а затем и Оля. Никто из нас не задумывался о том, любим ли мы гимназию, трудно ли нам, хочется туда ходить или лучше бы дома посидеть. Дисциплина была строгая. НАДО - это было все. Учится - НАДО, приготовлять домашние задания - НАДО, получать плохие отметки - ГЛУПО, значит НЕНАДО, опаздывать в школу - НЕНАДО. Утром, боясь проспать, мы просили Лушу (горничную) разбудить нас, но ей это не удавалось потому, что мы уже не спали и только ждали ее прихода, как знака, что пора вставать. Мы живенько умывались, одевались и бежали в столовую, где Луша уже налила нам чай, чтобы был не так горяч. А из булочной уже принесли свежие теплые булочки "розанчики и жулики". Из озорства, тот, кто прибегал к столу раньше других старался выпить все три чашки, а остальные, чтобы не обжигаться разбавляли чай холодной водой… Гимназия от нас была в нескольких минутах ходу, уроки начинались в 9 часов, а наша Уленька умудрялась явиться, когда двери школы были еще заперты. Швейцар, отпирая двери только качал головой. И ходила Уля в школу всегда глядя назад, и налетая, поэтому на прохожих. "Ну почему ты не смотришь куда идешь", спрашивали ее. "А мне интересно, что сзади делается", так отвечала Уля.
Когда я училась в 5 классе, папа решил, что мне стоит поучиться в Строгановском училище живописи, чтобы окончив его иметь определенную специальность. А так как отец был в это время директором-распорядителем "Акционерного Общества льнопрядильной и ткацкой фабрики Грибанова", он посоветовал мне выбрать, как специальность рисование для ткачества. Меня это заинтересовало, но мама запротестовала: "Не надо бросать хорошую гимназию ради Сторгановского, хотя там тоже получают гимназическое образование, но оно сортом хуже, проще и дает меньше знаний. Отец подумал и согласился с мамой. Однако, он предложил другой вариант: не бросая гимназии Констан, поступить на вечерние занятия в Строгановское. Сказано-сделано, поехали мы с отцом в училище к директору Н.В. Глоба (важный такой дядя). Встретил он нас любезно, просмотрел мои рисунки (я тогда много рисовала с натуры) поэкзаменовал меня по географии и поинтересовался, много ли я лазаю по деревьям и через заборы. Посмеялся на мой скромный ответ "бывает порядочно". И зачислил меня на вечерние ежедневные занятия по рисованию с натуры, черчению, изучению стиля, композиции и т.п. В обход правила: утром дОлжно работать в мастерских по избранной специальности. И пошел мой день так: утром с 9 часов до 3-х в гимназии, потом прибегаю домой, переодеваюсь и лечу в Строгоновское (оно размещалось тогда на углу Кузнецкого Моста и Рождественки).
Занятия там были с половины пятого до половины восьмого и домой. Иногда пешком, иногда трамваем, а чаще в сопровождении одной из учениц-однокурсниц. Домой являюсь с большим аппетитом. Все наши уже давно пообедали (обед подавался в 18.30) и уже готов самовар к вечернему чаепитию, а я берусь за обед и выслушиваю дневные новости, случившиеся в течение дня. Их всегда было много. Папа, если был дома, занимался делами и чай ему подавался в кабинет. А я садилась, наконец, за уроки для гимназии. А в общем распорядок дня в нашей семье был такой: старшие дети (Нина, Сергей и я) уходили в гимназию в 8.30. По возвращению 15.30 подавался самовар: пили чай с печеньями, вареньем и т.п. Фрукты всегда стояли в столовой на столе, их ели когда, кто и сколько хотел. Мы, девочки, прибегали домой в 12 часов на завтрак во время большой перемены (1 час). Папа и мама вставали позже, мама часов в 10, а отец в 11. Они вместе пили кофе, после чего отец уезжал в правление и возвращался к обеду в 18.30. За обедом собирались все, кроме меня, т.к. у меня занятия кончались позже. После обеда детвора бралась за выполнение домашних заданий, папа шел в кабинет на отдых, а мама садилась за рояль.
Папа после часового отдыха уезжал то в театр, то на деловое заседание, или к нему кто-то приходил. Мама располагалась в столовой либо с книгой, либо с какой-нибудь работой-вышивкой или вязаньем. Младших в 8 часов гнали спать, а старшие, если кончили приготовление уроков, брались тоже за какие-нибудь работы (выжигание по дереву, выпиливание лобзиком, шитье и вышивание, и чтение интересных книг). В кино ходили по субботам, иногда в другой день, но не чаще одного раза в неделю. В театре бывали по большим праздникам. Мама считала, что посещение театра в детском возрасте не слишком полезно, т.к. не все воспринимается правильно. Специальных детских театров в то время не было. Мне повезло значительно больше, чем другим детям. Папа был большим поклонником Художественного театра, у него был постоянный абонемент, туда и мама всегда брала меня с собой. В то время не было ни одной постановки, которую я бы не видела и притом неоднажды. Запрета мне в посещении театров не было и только однажды мне от отца влетело, когда он узнал, что я была в оперетке с папиным товарищем и его женой.
"В оперетту можно ходить только с матерью или с отцом", сказал он.
"Но папа, во-первых, я пошла с разрешения мамы, а во-вторых, разве твой товарищ и его жена недостаточно солидные люди?". На этом разговор закончился.
Папа много работал, много ездил: то на фабрику в Вологодскую губернию, то в Петербург, то заграницу (в Англию, Францию, Швецию, Данию) по делам, то на отдых в Италию, на Кавказ или в Крым. В 1916 году я с ним много поездила, было интересно и поучительно.
Отец моего папы Житенев Петр Алексеевич (12) имел двух братьев Ивана Алексеевича и Семена Алексеевича. Все они были потомственные донские казаки станицы Акишевской и Урюпинской.
Старший брат Иван Алексеевич Житенев (13) был женат, но детей не имел. Женился он поздно, около 40 лет на молоденькой красавице едва достигшей 16 лет. Она очень боялась мужа, который держал ее взаперти т.к. был чрезвычайно ревнив. Наладились их жизнь только после того, как Калерия Николаевна (имя жены) заболела натуральной оспой, которая обезобразила ее внешность, и муж перестал ревновать. Вскоре он умер, и бабушка Калерия осталась вдовой еще достаточно молодой. Она жила в своем доме в Урюпине, занималась своими племянницами по мужу (сестрами моего отца), дала им хорошее образование и выдала замуж. Старшая племянница Мария Петровна вышла замуж за священника, настоятеля Урюпинского собора. Младшая Любовь Петровна была выдана за Григория Мебес, воспитателя кого-то из великих князей и преподавателя французского языка в Пажеском корпусе. Обе сестры рано овдовели. У тети Мани была дочь, трагично погибшая, купаясь в реке. У тети Любы были дочь Оля, моя ровесница и сын Арий, чуть моложе меня. Ольга в 1917 году вышла замуж за офицера, арестованного и расстрелянного в конце 1917 года. Ольга с ребенком погибли во время гражданской войны. Арий был убит в сражении в начале 1918 года. Тетка Мебес перебралась из Петрограда в Урюпинск, получив в наследство дом и усадьбу от своей старшей сестры Марии (тети Мани), умершей в 1915 году.
Средний брат Житенев Петр Алексеевич (мой дед) женат был на Анастасии Ивановне Упорниковой, тоже донской казачке из обширной семьи Упорниковых из станиц Акишевской и Урюпинской. У них был сын Евдоким (мой отец) и две дочери Мария и Любовь (о них я писала выше). Родители моего отца умерли рано, дети были еще малолетними. Их взяли к себе бездетные сестры Анастасии Ивановны: Мария Ивановна, Надежда Ивановна и Анна Ивановна. А папа мой попал к своей крестной матери Ульяне Михайловне Астаховой, имевшей родного сына Сергея, товарища и "крестного" брата моего отца. Вместе они учились, вместе кончали университет, дружили крепко всю жизнь и в Москве жили рядом и мы, дети, очень дружили с детьми Астаховыми (двумя мальчиками и двумя девочками). Дружили и считались по-казачьи близкими родственниками.
Младший из трех братьев Житеневых Семен Алексеевич (14), единственный мой дедушка, по линии отца, которого я знала лично. Он очень любил моего отца и дружил с ним, бывал у нас в Москве, а я ежегодно, бывая в Урюпине, должна была обязательно каждый день посетить всех бабушек и деда, останавливалась же я у тети Мани, бегать приходилось много. К бабушке Калерии - пить кофе - обязательно! К деду Семену - рассказать, где была накануне, пригласить на обед к тете Мане.
К четырем бабушкам Упорниковым (положим, они были не Упорниковы т.к. имели фамилии своих умерших мужей), которые закармливали меня всякими вкусностями, рассказами о событиях их жизни, интересовались и требовали подробностей о моей жизни в Москве (о театрах и выставках и т.п.). Младшая из бабушек Анна очень любила кино, конечно, я должна была ее сопровождать, а она заранее старалась разузнать "приличная ли" картина и можно ли мне ее смотреть. И смех, и грех просто!
В семье Упорниковых кроме четырех сестер было три брата: Алексей, Василий и Николай. Все они были женаты (Алексей даже дважды), но я лично знала, видела только одного Василия Ивановича (15), важного генерала, приезжавшего навестить сестер, и мало обращавшего внимания на маленькую внучку (меня). Зато его сыновья курсанты Константиновского артиллерийского училища, приезжая на каникулы к своим теткам (мать их умерла, и они тоже до училища жили у моих бабушек Упорниковых; дядю Толю и дядю Васю я просто обожала в детстве и охотно им прощала все шишки и синяки, которые от них получала, а им видимо нравилось делать из меня род мячика, перебрасывать друг другу мою особу.
В дальнейшем Василий Васильевич Упорников (16) был командиром 2-го Гвардейского Донского полка. А Анатолий Васильевич Упорников (17) зам. Командира 6-й Гвардейской батареи (командиром считался Великий князь Михаил). Они никогда не забывали заехать к нам в Москву, высоко ставили маму мою и не забывали привозить ей цветы и шоколад от Крафта (18) нам детям. Дружба моя с ними продолжалась до конца… Последний раз мы виделись в Ростове-на-Дону в 1919 году. Я не думала тогда, что вижу их в последний раз, а дядя Толя даже несколько обиделся за мой категорический отказ ехать с ним, вернее эвакуироваться заграницу.
Был у меня еще один дед - Николай Иванович Упорников (19), но его, как и его старшего брата Алексея Ивановича (20), я никогда не видела, а вот его сыновей и дочерей, я хорошо знала и дружила с ними. Николай Николаевич (21) старший сын и Борис Николаевич (22) младший, были тоже артиллеристами. Борис был всего года на три старше меня, и мы с ним здорово переписывались, ему, видимо, надо было делиться с кем-нибудь своими эмоциями, а в письмах ко мне было удобно, а возможно и интересно. С Николкой тоже переписывались, он был серьезнее Бориса, но интересней, цельней, не разменивался на мелочи. Из двух сестер дружила я с Надюшей, она была институткой в Смольном, а этот институт накладывал какой-то отпечаток на своих воспитанниц, давая отличное знание иностранных языков и литературы и безукоризненное умение держаться в обществе. Да, тетя Надюша была чудесный человек, видела я ее в последний раз мельком в Новочеркасске, где она жила со своей матерью и где только что похоронила свою старшею сестру, умершую от тифа. Муж тети Любы - генерал Абрамов (23) был начальником военного училища в Твери, а его сынишку приютила после смерти тети Любы - Надюша.
Старший дед Алексей Упорников от первой жены имел сына, офицера Московского Донского полка, двух дочерей Полину и Марию. От второй жены имел сына Льва Алексеевича (24). Старшая дочь Полина, после смерти матери вела хозяйство, была малообразованна, но сумела воспитать младшую сестру Марию, дала ей возможность учиться в гимназии. Дома у них жила немка, на которой отец женился, и которая ненавидела своих падчериц лютой злостью. Я встретилась с ней у бабушек Упорниковых, где она встречала своего сына молоденького офицера Атаманского полка. Лева был полон важности от своего назначения в Атаманский полк и обижен тем, что я им не восхищаюсь, тогда, как его мать им не налюбуется. "Мать - есть мать", - заявила я Леве, "свое произведение ей всегда дорого. А что в тебе сейчас есть? По-моему пока только яркий мундир (атаманцы носили красные черкески). Учиться бы тебе еще надо, чтобы стать человеком". Так я его отчитала, пользуясь тем, что я старше, хотя он мой "дядюшка". Как племянница я была безжалостна!
Тетя Маруся Упорникова вышла замуж за своего гимназического преподавателя Юрия Рождественского. У них родились дочь Вера и сын Николай. Тетя Маруся не ладила с мужем и они разводясь официально разъехались. Тетя Маруся была хорошей музыкантшей, в совершенстве знала немецкий язык. Она стала преподавательницей немецкого языка в военной академии имени Жуковского в Москве. Вера окончила иняз и тоже преподавала немецкий язык. Николай окончил Консерваторию в Ленинграде и еще какой-то институт, стал инженером. Тут началась Отечественная война, я потеряла их всех из виду. Вдобавок, ко всему перед войной маму разбил паралич, и мне было некогда посещать родственников, а тетка Маруся была по характеру очень обидчива. Слышала я, что Вера вышла замуж за военного, у нее родилась дочь. Во время войны встретила на улице тетю Марусю, она спешила и я спешила, мы поздоровались, но поговорить не успели. Дело было зимой 1941 года, было очень холодно, Москву бомбили немцы. Было не до разговоров. Больше я о них ничего не знаю.
Итак, с родственниками кончено. Это конечно все очень схематично, на самом деле, все было и сложнее и, конечно, интереснее, но я не собиралась писать хронику семьи, просто хотелось описать жизнь ближайших "предков"".

09.08.1981

Елена (Люся) Евдокимовна Житенева

Лутовиновы

Внук Алексея Ивановича Лутовинова, Петр Наумович служил прапорщиком в свите царя Петра I.
Его праправнук Михаил Африканович Лутовинов воспитывался в Московском кадетском корпусе, затем служил в Уланском, Санкт- Петербургском полку, был награжден орденом Святой Анны с надписью "За храбрость".
В 1870 году отставной поручик, помещик и мировой посредник Тимского уезда Курской губернии Михаил Африканович Лутовинов женился на дочери землевладельца Острогорского уезда, поручика Ивана Стефановича Голованева - Анне Ивановне. С 19-летней девушкой он обвенчался в Благовещенской церкви слободы Саприно. Вместе с женой Михаил Африканович стал владельцем хуторов Куренное и Кокарева. Ему принадлежало здесь 50 десятин усадебной, 2590 десятин пахотной земли, 500 десятин леса, заливные луга и выгоны. У бывшего лихого кавалериста ни когда не угасла страсть к лошадям. Поэтому, в своей главной усадьбе Куренное, к 1900 году Михаил Лутовинов содержал конный завод по разведению рысистой породы лошадей на 35 маток и 3 жеребцов производителей (всего на таком заводе содержалось до 100 и более лошадей разных возрастов). Кроме этого помещик имел: завод мериносовых овец в Куренном, а в Павловском уезде - сахарный завод, стоимостью 300 тысяч рублей. Михаил Африканович так же занимался табаководством и имел птицеферму. Хутор Куренное располагается к юго-востоку от поселка Подгоренского. В 1788 году помещица Ефросинья Андреевна Голованева купила в селе Михайловском, что недалеко от города Ельца, три семьи крепостных крестьян. Это были крестьяне Шедрин, Яковлев, Манин. Их перевезли в Острогорский уезд, где они построились и обосновали хутор, назвав его Куренное.

Свадьба Елены Лутовиновой. Имение Куренное. 1906г.

В хуторе Куренном располагался усадебный дом Лутовиновых. Вот как его описывает воронежский краевед Ларисы Кригер в книге "Усадьбы Воронежской области": "Усадьба размещалась в северной части хутора на своеобразном "полуострове", образованном каскадами небольших прудов, в окружении пейзажного парка. Здесь стоял жилой двухэтажный дом с террасами, обращенными к прудам, на запад и в сторону церкви". Дом семьи Лутовиновых отапливался из-под пола соломой, до революции внутри здания у них были уже чугунные трубы и вода в них. Тепло расходилось от горящей соломы по трубам.
Недалеко от усадебного дома Михаил Африканович построил, на свои средства, церковь в честь преподобного Сергия Радонежского. Макет будущей церкви, накрытый стеклянным колпаком, помещик привез из Москвы. Возле леса построили кирпичный завод, при котором постоянно проживало 9 человек. Из этого кирпича построили церковь, дом и хозяйственные постройки семьи. К проекту храма, несомненно, приложил руку архитектор Станислав Людвигович Мысловский, любитель русской и византийской старины. Строительство храма закончилось в 1894 году. Церковь освятили в 1904 году. Любопытно, что храм ориентирован не с запада на восток, а с севера на юг, чтобы был хороший вид из дома Лутовиновых.

Храм Сергия Радонежского в Куренном начало 20 века

Храм Сергия Радонежского в Куренном современный вид

Лариса Кригер в своей книге "Подгоренские Высоты" пишет: "Церковь расположена на возвышенности у восточной окраины села. Здание церкви кирпичное с лицевой кладкой. Основная планировочная ось церкви имеет ориентацию север-юг". (Алтарь православных храмов должен по церковным канонам смотреть на восток, здесь он построен на севере.). Храм построен в русско-византийском стиле. Внутри и снаружи он оштукатурен и побелен. На храме насчитывалось 12 куполов, по количеству Христовых учеников. Венчает храм большая луковичная глава с яблоком - двенадцатая по счету.
Службу в храме вел сам помещик - Михаил Африканович. На службу ходили даже из соседних деревень. Говорят, что церковь эту по каким-то причинам епархия так и не признала, а по другой версии служил там священник Прибыловский, который потом уехал в Воронеж. Дом священника располагался рядом с церковью.
В усадьбе Лутовиновых очень любили принимать гостей. Охота с русскими борзыми, конные прогулки, гигантские шаги, крокет, кегельбан, бильярд - много развлечений было в гостеприимном имении.

Охота в имении

Прогулки в имении

Чаепитие в имении

В имении

Однажды в жизни Михаила Африкановича случилась крупная неприятность: "Приговором Острогожского окружного суда, постановленным 23 июня 1893 года отставной поручик, потомственный дворянин Михаил Африканович Лутовинов, 48 лет, признан виновным в том, что в период с 1888 года по конец 1892 года, в экономии своей, находящейся в слободе Петровке, Павловского уезда Воронежской губернии, выпускал, вопреки запрещения закона, в обращение, для уплаты работы и другим лицам (торговцам рабочих лавок), за произведенные ими для него работы, безымянные денежные знаки, под именем "приказов в кассу", имеющие вредное влияние на денежное обращение". Преступник был приговорен к заключению в тюрьму на два месяца, с возложением на него судебных издержек. Неудачное обжалование приговора принесло выгоду его конкуренту - другому дворянину Познанскому.
История умалчивает, справедливыми ли были следствие и приговор.
Однако, учитывая биографию отставного поручика, человек он был стойкий и деятельный.
В конце 19 века Михаил Африканович был крупным землевладельцем в Воронежской губернии, он владел, кроме всего прочего, при слободе Петровка 3229 десятинами земли.
После смерти, в 1909 году, Михаила Африкановича похоронили в построенной им церкви.

Семья Житенёвых

Семья Житенёвых жила в центре Москвы в 1-м Зачатьевском переулке, дом 4 (дом Шера, сейчас не сохранился). Евдоким Петорович Житенёв был постоянно в разъездах. Ревизия фабрик и заводов - вот основной вид его деятельности. Будучи образованным и честным человеком он, по теперешней терминологии, был аудитором акционерных компаний. Судя по сохранившимся дневникам, он дотошно и скрупулезно изучал бухгалтерию и деятельность многочисленных фабрик, находившихся в разных уголках России. Однако и семье Евдоким Петрович уделял много времени и внимания.
Мария Михайловна прекрасно справлялась с ролью хозяйки большого дома. Званые вечера, домашние спектакли и другие развлечения, устроенные ею, непременно проходили с большим размахом и успехом.
Семья с радостью принимала у себя в доме многочисленных родственников, среди которых был Алексей Федорович Лосев (25). Он самозабвенно, но безответно был влюблен в свою кузену - Люсю Житенёву, её, же привлекали другие кузены - весёлые и бравые офицеры. Будучи жизнерадостной, деятельной и независимой натурой, Люся тяготилась ухаживаниями скромного студента-философа.

Елена (Люся) Житенева и Алексей Лосев

А.А. Тахо-Годи. "Лосев".

"Со стороны материнской, а именно со стороны бабушки, родичи А. Ф. Лосева происходили, как и его отец, из станицы Урюпинской. Это известная семья Житеневых. Бабушка А. Ф. Лосева Евдокия Алексеевна Житенева родилась в 1836 году. Ее старший брат, Петр Алексеевич, - в 1833 году. Дочь Евдокии Алексеевны, Наталья, и сын Петра Алексеевича, Евдоким (род. 1868), таким образом, оказались двоюродными братом и сестрой, а Евдоким Петрович - двоюродным дядей А. Ф. Лосева. Имя этого дядюшки, который жил в Москве на Остоженке в собственном доме, был членом правления Грибановской мануфактуры, постоянно встречается в дневниках студента Лосева. Это тот самый добрый дядя Авдоша, в дочь которого Люсю, то есть свою кузину, был влюблен юный Лосев. Житеневы, судя по всему, были люди почтенные, достойные, большей частью военные. Так, отец бабки Алексея Федоровича, то есть его прадед, Алексей Евдокимович Житенев, потомственный казак, имеет замечательную биографию. Хотя он родился в 1797 году, но совершенно юным уже участвовал в военных кампаниях 1812-1814 годов. Из его послужного списка известно, что он, сын есаула, в июне 1812 года в походе с Дона на запад шел под командой генерала Тормасова, брал Варшаву под начальством генерала Беннигсена, участвовал под Лейпцигом в знаменитой Битве народов 1813 года под командованием генерал-лейтенанта графа Ф. В. Ридигера, предка Патриарха всея Руси Алексия II. В боях за переправу через Рейн он был под командованием генерала Витгенштейна. Через Страсбург дошел до Парижа. За участие во взятии Парижа был награжден орденом Святого Георгия (№ 27 850) и удостоен потомственного дворянства, а за кампании 1812-1814 годов получил памятную серебряную медаль. Алексей Житенев воевал и в 20-е годы XIX века. Он участник Русско-турецкой войны 1822-1829 годов. За турецкую кампанию получил из рук графа Воронцова серебряную медаль. Охранял границы по Черному и Азовскому морям. С корпусом генерал-лейтенанта Сухомлина сражался против турок, когда русские войска разбили верховного турецкого визиря и переходили через Балканы, вытесняя турок. Получил патент на чин сотника и скончался, находясь в боях с пятнадцатилетнего возраста, в возрасте сорока двух лет в 1839 году. Интересно, что в роду Житеневых повторялись три имени: Евдоким, Алексей и Петр. Так, отец Алексея - Евдоким Петрович (род. 1770), дед его - Петр (род. 1746).
У самого же Алексея Евдокимовича сын Петр (род. 1833) значится уже как дворянский сын, а у Петра опять-таки сын Евдоким Петрович (род. 1868), тот самый дядя Авдоша. Как видно, Алексей Лосев тоже не совсем случайно получил свое имя".

"…рядом, в семье двоюродного дяди Евдокима Петровича Житенева (по материнской линии родства), человека солидного, важного (он член правления известной Грибановской мануфактуры, инженер и делец), вечно занятого дяди Алдоши, - добрая тетушка Мария Михайловна, дети: младшие девочки - Уля (лет 8), Оля (лет 6) и старшая Елена, она же Люся, 16 лет, в 6-м классе гимназии, от общения с которыми радостно и чисто на душе. Живут своим домом на Остоженке, в Зачатьевском переулке, дети ходят с фрейлейн в театр, синематограф, на каток, ставят домашние спектакли, тетушка принимает гостей, весело встречают праздники… Алеше всегда рады, приветливы. Но ему необходим друг, настоящий. Ему недостает любви, возвышенной, чистейшей и доброй…. Его кузина Люся и не подозревает о столь возвышенных мыслях своего серьезного и ученого кузена, но ухаживания ей нравятся. Она смеется над Алексеем, кокетничает, просит решить (к великой его радости) алгебраическую задачку, а потом проявляет равнодушие, и уже задачка не нужна - сама только что решила; то подолгу разговаривает по телефону, а то скучает, сидя рядом…. Коварная Люся, которая даже и не подозревала своей роли "ангела-хранителя", за которого каждый день молится беззаветно любящий, приводит нашего героя в отчаянье. Да и кто полюбит какого-то филолога или философа, разве не лучше него офицер, инженер или артист. Алексей утешает себя тем, что Люся, видимо, скрывает свои чувства под маской насмешницы над идеалами и мучительницы. Он радуется пустякам - позвонила по телефону, поговорила, пригласила в гости в воскресенье. Но "по отношению к земле" "я - пессимист", - заключает он. Приходится примириться с тем, что Люся смеется теперь над его "старой юностью", как лет через 20 будет смеяться над его "юной старостью".
Нет, не будет смеяться Люся, потому что все Житеневы вдруг исчезнут в роковые годы великой революции. Умрут вскоре важный, вечно занятый дядя Авдоша и добрая тетя Маша, и загадочно исчезнут все следы семьи Житеневых, как будто и не было ее на свете".
Аза Алибековна не совсем права. Действительно Евдоким Петрович Житенёв ("дядя Авдоша") умер вскоре после революции, в 1918 году. Однако многие члены семьи прожили хоть и сложную, но долгую жизнь: Мария Михайловна Житенёва умерла в 1941 году в возрасте 72-х лет, Елена (Люся) Житенёва умерла в 1984 году в возрасте 88 лет. Трагическая судьба постигла младшую дочь Евдокима Петровича Ольгу. В 1938 году, по сфабрикованному обвинению, она была арестована, а затем расстреляна на Бутовском полигоне. Реабилитирована в 1956 году.

Из воспоминаний А.Ф. Лосева.

"Начался год под эгидой Елены. …Люся была далеко от меня во дни Св. Пасхи, но моя душа жила с нею, молилась за нее, жила ею. Прошла Пасха, и начались испытания. А тут Люся опять резко ко мне переменилась, стала холодной. Быть может, она и всегда такой была, да только я все воображал. До 20 октября крепился и не ходил к Житеневым. 20-го пошел - и начались ноябрьские парения. Счастье, музыка, красота без конца в ширину, без измерения в глубину. К концу ноября почувствовалось понижение курса, и весь декабрь все шло прогрессивно на убыль, вплоть до 21 декабря, когда после одного посещения Люси я решил прекратить с ней свои прежние отношения. Новый 1914 г. наступил при отчаянных сопротивлениях постигшим страданиям".
Суббота, 15 февраля 1914 г.
"Если я начинаю думать больше о Люсе, тем больше я начинаю чувствовать. Внешним образом ничего не изменилось, Елена так же далека от меня, как и всегда. Факты таковы: после каждой моей неудачи у Елены, после каждого "укола" у меня всегда гордое стремление уйти от Елены, уйти от ее общества и, даже больше того, отойти вообще от человеческого общества, закопаться в себе…".
Четверг, 17 апреля 1914 г.
"Потом наступила Страстная неделя - время, которое в особенности бывает богато у меня переживаниями. Стоит отметить еще (до Страстной) мое посещение Житеневых в Вербное воскресенье. В этом году был у Житеневых: 2 января, 9 февраля и вот 30 марта. Видал наконец и Елену. Она пополнела и похорошела. На душе был нуль, то есть ощущение нуля. А больше, слава Богу, ничего. А то ведь Бог знает что могло быть…".
4 мая 1914 г.
"Люси мне хочется? Увы, да. Вообще с ней дело что-то затянулось. Пора бы уж и со сцены. Так или иначе, а сегодня шел с вполне сознательным желанием увидеть свой предмет. И что же вы думаете? Прихожу - нет никого дома, кроме Нины. Нина - это такой икс, который требует очень многих уравнений для своего решения. Сначала разговор не клеился, но потом кое-как наладился. Говорили об "Елене Евдокимовне", почему она перестала быть для меня "Люсей", говорили о моей прошлогодней характеристике, к которой Елене угодно было так грубо отнестись; говорил я о загадочности натуры Нины, об ее глазах и прочем. Разговор перебила тетка Маша, которая пришла с детьми из зоологического сада. Обедали. Потом я ушел. Грустно на душе. Теперь ведь Елену не увижу уже до осени. Легко сказать - "страданье в разлуке есть та же любовь"...".
27 мая 1914 г.

Удивительный факт: Алексей Лосев и Елена (Люся) Житенёва прожили долгую жизнь, но после описанных событий (после революции) не встречались, и друг друга не искали. Возможно, какая-то глубокая обида разъединила любящие, родственные сердца.

В семье Житенёвых было пять детей: Елена (Люся), Нина, Сергей, Ульяна и Ольга. Образованием детей занимались приходящие учителя и гувернантки (француженка и немка), которые жили в доме на правах членов семьи. Летом семья выезжала в имения: Куренное (Воронежская губерния) и Лутовиновка-Ивановка (Курская губерния). Зимой отдыхали в Крыму.

Письмо Евдокима Петровича Житенева своей дочери Елене (Люсе)

Фотография Тэффи

Стихи Тэффи

Житенёвы были очень радушны и гостеприимны, они дружили с разными людьми, в том числе и со знаменитостями. Вот, что пишет Евдоким Петрович из Москвы дочери Елене (Люсе) в Ялту (29 января 1917): "Н.А. Тэффи (26) приехала и на днях упорхнет в Петроград. Вчера были с нею на Касатке. Было скучно". ("Касатка" спектакль Московского Драматического Театра, по пьесе Алексея Толстого, в главной роли Г. Павлова). Тэффи была другом семьи Житенёвых, они вместе проводили время, отдыхали на юге.
После начала Первой Мировой войны семья Житенёвых всячески помогает фронту. Старшие дети посещают госпиталь: помогают больным и раненым. Члены семьи отправляют посылки с вещами и продуктами на фронт. В семейном архиве остались незамысловатые, добрые и трогательные благодарственные письма с фронта от простых солдат.

Письмо с фронта

Письмо с фронта

Перед самой революцией Евдоким Петрович, надо сказать опрометчиво, купил большой дом по адресу: Большая Молчановка дом №34 (сейчас не сохранился). К сожалению, в отличие от Филиппа Филипповича из "Собачьего сердца" "уплотнение квартир дома" не миновало семейство Житенёвых. Многочисленные домочадцы вынуждены были ютиться в одной комнате. Спасали высокие потолки, которые позволили сделать антресоль - а-ля второй этаж. Евдоким Петрович, впрочем, как и многие другие, тяжело воспринял приход новой власти. Экспроприация и конфискация имущества, преследование и неустроенность, голод и холод, все эти напасти подорвали здоровье уже немолодого главы семейства. Вскоре после революции Евдоким Петрович заболел и скоропостижно скончался. Семья выживала, как могла.
Одни члены семьи смирились с трагическим положением дел, другие пытались эмигрировать. Елена Житенёва в разгар Гражданской войны, вместе со своей тетей Александрой и ее мужем, волею судьбы, оказалась в Одессе. Время было крайне сложное, проводилась спешная эвакуация Вооруженных сил Юга России, войск Антанты и гражданского населения, не пожелавшего оставаться на занимаемой Красной армией территории.
Вот как описывал вход в Одессу красных войск один из очевидцев:
"…Порт был загроможден брошенными автомобилями, зарядными ящиками, частями машин, на земле валялись куски шелковой материи, бутылки шампанского, груды консервов и другого добра. В таком "трофейном" [виде] порт перешел в руки партизанов Григорьева…".
Семейные ценности были традиционно спрятаны… Возможно, одна из многочисленных клумб южного города до сих пор хранит в своих недрах столовое серебро семьи Лутовиновых-Житенёвых.
Тетя Александра с мужем, поручиком 12-го гусарского Ахтырского полка, Александром Искра эвакуировались в турецкий военный лагерь Галлиполи. Там семью Искра ждала трагическая судьба. В 1921 году Александр Искра умер, судьба Александры Михайловны Искра (Лутовиновой) неизвестна.
После долгого и опасного возвращения в Москву у Люси Житеневой была другая жизнь. Обстоятельства заставляли выживать и приспосабливаться. Потом было недолгое замужество. Супруг, преподаватель гимназии, был репрессирован в 1938 году. Елена (Люся) Житенёва замуж больше не вышла, собственных детей не имела, всю жизнь проработала библиотекарем.
Сестра Елены (Люси) Житеневой - Ульяна (моя бабушка) имела не менее драматическую судьбу.
В 20 лет Ульяна Евдокимовна вышла замуж за пламенного борца с буржуазией Григория Павловича Волкова. Кубанский казак, будучи на 15 лет старше, покорил ее напором, деятельностью и оптимизмом. Григорий Волков был убежденный большевик, депутат II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов. Кроме этого он имел природный оперный голос и неуёмную жизненную энергию. Ему предложили работать в комендатуре Кремля, он отказался и поехал с молодой женой "поднимать" колхозы-артели. Энтузиазм в то время был отличительной чертой строителей коммунизма. Григория Волкова первый раз арестовали в 1931 году. До 1933 года он с другими "перековываемыми" трудился на строительстве Беломорканала. Следующий арест случился в 1937 году, срок был более значительный. Освободился дед Гриц в 1944 году, больным и дряхлым стариком. Григорий Павлович был реабилитирован в 1956 году, умер 1958 году. С большим трудом можно представить себе жизнь моей бабушки, имеющей на руках пятерых малолетних детей. Она вырастила, воспитала и обеспечила всем пятерым дочерям, в том числе и моей матери, высшее образование. Но это уже совсем другая история…

Путешествие в прошлое продолжается…

________________________________________________________________________________________________________________

1. Елена (Люся) Евдокимовна Житенёва (1896-1984). Дочь Евдокима Петровича Житенёва и Марии Михайловны Лутовиновой. Окончила гимназию и Строгановское художественное училище. В молодости в нее безответно был влюблен кузен и будущий знаменитый философ Алексей Лосев. Во время Первой мировой войны помогала в качестве сестры милосердия раненым в московских госпиталях. Увлекалась литературой, неоднократно присутствовала на поэтических вечерах Есенина, Маяковского и др. По её словам: "Маяковский был ближе по духу".
Супруг, преподаватель гимназии, был репрессирован в 1938 году. Елена (Люся) Житенёва замуж больше не вышла, собственных детей не имела, всю жизнь проработала библиотекарем.

2. Лутовинов Михаил Африканович (1845-1909). Статский советник, Острогожский (1882-1885) и Павловский (1891-1901) уездный предводитель дворянства, председатель Острогожской уездной земской управы (с 1906 г.). Михаил Африканович Лутовинов является автором книги "О переселении в Сибирь", изданной в 1908 году.

3. Архимандрит Амфилохий (в миру Александр Африканович Лутовинов. Умер 8 (21) июля 1905, Тифлис).
Архимандрит Русской православной церкви, глава 17-й Пекинской духовной миссии, синолог.
Родился в дворянской семье в Курской губернии.
По окончании 1-й московской гимназии 2 года слушал лекции в Московском университете.
В 1862 году поступил послушником в Коренную пустынь Курской епархии.
В 1871 году переведён в Курский Знаменский Богородицкий монастырь, где в 1872 году принял постриг с именем Амфилохий.
В 1875 году перешёл в Балаклавский мужской монастырь Таврической епархии.
В 1878 году в Санкт-Петербурге был награждён золотым наперсным крестом за служение в доме великой княгини Эдинбургской.
7 октября 1883 года определением Святейшего Синода иеромонах Амфилохий, клирик Александро-Невской лавры, был назначен начальником Пекинской духовной миссии с возведением в сан архимандрита.
Находился на этом посту до 1896 года, активно занимаясь миссионерской деятельностью.
Весной 1891 года отправился в Ханькоу для встречи наследника русского престола - цесаревича великого князя Николая Александровича и из его рук получил наперсный крест, украшенный драгоценными камнями.
По окончании заграничной службы был назначен настоятелем миссионерского Московского Покровского монастыря и внештатным членом Московской духовной консистории.
Приветствовал телеграммой создание во Владивостоке Восточного института в день его торжественного открытия 21 октября 1899 года.
С апреля 1902 года состоял членом Грузино-Имеретинской синодальной конторы, одновременно являясь экономом дома экзарха.
Скончался 8 июля 1905 года в Тифлисе.
Сочинения:
"Пути Промысла в развитии Вселенной. Исторические очерки" (СПб., 1883).
"Из истории христианства в Китае: Период первый: С начала христианской эры до падения юанской династии в 1369 г." (М., 1898)
"Начатки грамматики китайского разговорного языка приспособительно к формам языка русского:
Записки архим. Амфилохия Лутовинова, б. начальника Пекинск. духовной миссии" (СПб., 1898)

4. Алексей Иванович Кривский член полтавского окружного суда, действительный статский советник (1913).

5. Искра Александр Андреевич ( -1921). Поручик 12-го гусарского полка. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Умер 1921.10.13 в Галлиполи, Турция. Жена Александра Михайловна (на 1920.12.28 в составе 2-го кавалерийского полка в Галлиполи) [Волков С.В. Офицеры арм. кав. М.,2002].

6. Житенёв Евдоким Петрович (1868-1918). В составе дворян Хоперского округа, имеющих право в Дворянском Собрании (Дворянский адрес-календарь. СПб., 1897, с 156).
В 1891 году окончил химическое отделение Харьковского практического технологического института со званием инженера-технолога. После этого продолжил обучение в Англии.
Заведующий строительной частью Свинцево-серебряного рудника Общества Эльборус (Кубанская область). Директор Ржевско-Павловского сахарного завода (Курская губерния, 1899). Распорядитель делами (1904-1911), член правления, товарищ (заместитель) директора-распорядителя льнопрядильных и полотняных фабрик Грибановской мануфактуры (Москва, 1913).
Дети: Елена (Люся), Нина, Сергей, Ульяна, Ольга.
Умер в 1918 году, похоронен на Новодевичьем кладбище.
Автор книг:
"Льняное волокно" (Очерк современного состояния льняной промышленности) / (Инженер-технолог Евдоким Житенев). - Москва : типография товарищества И.Н. Кушнерев и К°, 1910г..
"Обзор промышленности лубяных волокон в России в связи с таможенными тарифами" / Е.П. Житенев. - (Москва) : Изд. Общества для содействия улучшению и развитию мануфактурной промышленности, 1915г.

7. Мария Михайловна Житенёва (Лутовинова) (1870-1941) Дочь Михаила Африкановича Лутовинова, жена Евдокима Петровича Житенёва. Умерла после тяжёлой болезни в ноябре 1941 года во время наступления немецкой армии на Москву. Похоронена в деревне Лёдово, Каширского района, Московской области.

8. Женская гимназия Е.В. Констан. В 1904-1917 гг. размещалась по адресу: 2-й Обыденский переулок, дом 9. Здесь преподавали крупнейшие ученые А.И. Некрасов, Г.Г. Шпет. Здание построено в 1903 г. архитектором Л.Херсонским.
Здание построено на месте старинной усадьбы дворян Зиновьевых, которое впоследствии приобрела семья купца Бурышкина. В разное время постройка использовалась как жилой дом, склад, молитвенный дом старообрядцев и так далее. В 1903 году дочь коллежского советника Екатерина Констан основала здесь женскую гимназию, пансион и детский сад, а в 1907 году открыла хоровые классы Народной консерватории.
После революции (1923-1929 гг.) в здании размещались: Российское общество по изучению Крыма совместно с редакцией журнала "Крым". Затем оно было отдано школе-коммуне №32 имени Пантелеймона Николаевича Лепешинского, коллектив которой подбирала лично Надежда Константиновна Крупская. В стенах школы работали лучшие педагоги Москвы того времени, в частности Александр Васильевич Перышкин, автор знаменитого учебника по физике.
В 30-е годы здесь учились будущий летчик-испытатель Степан Микоян, ученый-физик Сергей Капица, писатель Анатолий Рыбаков и многие другие известные люди.

9. Ульяна Евдокимовна Житенёва (Волкова) (1903-1998). Муж Волков Григорий Павлович (1888-1958), (делегат 2 Всероссийского съезда Советов, 1917г.)). Дети: Марина, Галина, Инна, Мария, Наталья.

10. Ольга Евдокимовна Житенева (1906 - 28.II.1938). Получила высшее образование и работала на Красногорской МТС агрономом. Жила по адресу ул. Б. Молчановка, д. 34, кв. 1. 27 января 1938 г. арестована и приговорена тройкой при УНКВД по Московской обл. 25 февраля 1938 г. по обвинению в контрреволюционной агитации к высшей мере наказания. Расстреляна 28 февраля 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирована в феврале 1956 г. (См. список репрессированных на сайте общества "Мемориал": lists.memo.ru ).

11. "Дом со львом". Особняк на Остоженке А.И. Кекушевой, супруги известнейшего московского архитектора Льва Николаевича Кекушева, напоминает средневековый замок с ассиметричной композицией и высокой "рыцарской" башенкой. Сочетание розового и белого цветов в отделке дома, шатровая башенка, скругляющая угол дома, изящные оконные переплеты придают зданию особую романтичность. Высокий фронтон главного уличного фасада украшала трехметровая скульптура льва, выполненная австрийским архитектором Отто Вагнером. К сожалению, фигура льва не сохранилась.
На первых двух этажах дома располагались зал, смежная с ним гостиная с эркером в башенке, кабинет хозяина. Спальни были устроены в мансардах. Внутренняя планировка дома характерна для модерна - все помещения сгруппированы вокруг парадной светлой лестницы, к которой примыкает крыльцо с главным входом.
Здание часто попадает в число претендентов на дом, в котором М.Булгаков поселил свою Маргариту. Эта гипотеза основана на описании жилища героини: "готический особняк" в "саду в одном из переулков близ Арбата" и спальня, "выходящая фонарем в башню особняка".
В 1960-х годах в доме размещалась резиденция военных атташе Объединенной Арабской Республики, позднее - Оборонное ведомство Посольства Арабской Республики Египет.
Особняк имеет статус объекта культурного наследия федерального значения.
В 2017-2018 гг. в рамках проекта научной реставрации воссозданы утраченные элементы архитектурного, лепного, штукатурного и металлического декора, воссоздана колористика фасадов. В интерьерах восстановлена первоначальная планировка, проведена реставрация с элементами воссоздания исторических элементов отделки и декора помещений. 7 декабря 2017 г. после столетнего перерыва на крышу особняка вновь установили медную статую льва.

12. Петр Алексеевич Житенёв (р.1833г). Казак ст. Урюпинской. Окончил Хоперское окружное училище. В службе с 1850г. Урядник 1850г. Хорунжий 1854г. Сотник 1860г. Участник Польской кампании 1863-1864 гг. Есаул 1863г. Военный пристав 4 военного округа 1865-1874 гг. Войсковой старшина с 1872г.

13. Иван Алексеевич Житенев. Казак ст. Урюпинской. В службе с 1843г.. Урядник 1844г. Хорунжий 1849г. Сотник 1854г. Заседатель Хоперского Сыскного начальства 1858-1861гг. Есаул 1860г.. Помощник окружного начальника Хоперского округа с 1868г. (РГВИА ф 330). В составе дворян Хоперского округа, имеющих право в Дворянском Собрании (Дворянский адрес-календарь. СПб, 1897, с 156).

14. Семен Алексеевич Житенев. Казак ст. Урюпинской. В службе с 1859.Урядник в 1861г. Хорунжий 1867г. Сотник 1871г. В составе дворян Хоперского округа, имеющих право в Дворянском Собрании (Дворянский адрес-календарь. СПб, 1897, с 156).

15. Упорников Василий Иванович. Казак ст. Акишевской. Окончил Новочеркасское Казачье Юнкерское Училище, Николаевскую Академию Генерального штаба. Умер в 1903.

16. Упорников Василий Васильевич (1880.03.19-1934.08.25). Окончил Николаевское кавалерийское училище в 1900г. Полковник лейб-гвардии Казачьего полка, командир 21-го Донского казачьего полка в 1917г. Увел свой полк на Дон после развала фронта. В Донской армии с конца 1917г. В 1918-1919гг. участвовал в боях против большевиков под командованием генерала Мамонтова. В Русской Армии до эвакуации Крыма. В 1920 году командир конвоя генерала Врангеля на о. Лемнос. С 1921 года в эмиграции в Югославии, служил в пограничной страже. В эмиграции во Франции, графиня Шувалова пригласила его заведовать французско-русским госпиталем в Вильжюифе. Жена Екатерина Михайловна (Смирнова, 1878.10.27 - 1950.01.16). [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

17. Упорников Анатолий Васильевич (1881-1920). Сын полковника. Офицер с 1900г. Полковник лейб-гвардии Казачьего полка в Вооруженных силах Юга России. Эвакуирован в конце 1919г. из Новороссийска. [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

18. Kraft Foods Inc. (KRFT) - второй по величине в мире концерн по производству упакованных продуктов питания (после Nestle). Штаб-квартира компании находится в городе Нортфилд, штат Иллинойс, США. Компания основана в 1903 году Джеймсом Крафтом (первоначальное название - J.L. Kraft & Bros). Он был президентом компании с 1909 года по 1953 год.

19. Упорников Николай Иванович. Корнет Лейб-гвардии Атаманского полка с 1875г. Участник Русско-Турецкой войны. Полковник в 1893г.

20. Упорников Алексей Иванович. Казак станицы Акишевской. Создал конный завод рысистых лошадей для нужд своей станицы. Умер в 1911г.

21. Упорников Николай Николаевич (15 июля 1887 года - 17 июня 1958 года).
Из казаков станицы Акишевской Области Войска Донского. Полковник Лейб-Гвардии 6-й Донской казачьей батареи. В январе 1918 года командир офицерской казачьей дружины при атамане. Остался в Новочеркасске. На 1 января 1919 года полковник, инспектор артиллерии Северо-Западной группы Северного фронта Донской армии, затем командир артиллерийского дивизиона 1-й Донской конной дивизии, в 1920 году командир 1-го Донского конно-артиллерийского дивизиона до эвакуации Крыма. Генерал-майор (9 марта 1920 года). Был на острове Лемнос, с мая 1921 года командир кадра Лейб-Гвардии 6-й Донской казачьей батареи. В эмиграции в объединении Лейб-Гвардии Конной артиллерии в Париже. Умер в Париже (погребен на Сент-Женевьев-де-Буа).

22. Упорников Борис Николаевич (1894-1920). Из казаков ст. Акишевской, Области Войска Донского. Окончил Михайловское артиллерийское училище 1916г. Есаул лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батареи. В конце 1917 - 1918.01. в партизанском отряде полковника Чернецова. В Донской армии, начальник связи 1-го Донского артиллерийского дивизиона 1-й Донской конной дивизии до эвакуации Крыма. Был на о. Лемнос. Войсковой старшина (1921.06.01). [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

23. Фёдор Фёдорович Абрамов (23 декабря 1871 - 10 марта 1963) - русский военачальник, участник Русско-японской и Первой мировой войн, один из руководителей Белого движения во время Гражданской войны в России.

24. Упорников Лев Алексеевич (1898-1979.09.14 в Марбурге, Германия). Юнкер. В Добровольческой армии во 2-м конном (Дроздовском) полку, с 1918.12.07 прапорщик, с 1919.01.17 корнет. Затем в Донской армии в сотне конвоя Донского атамана, с 1920г. в 3-й сотне лейб-гвардии Казачьего полка, с 1920.04.27 сотник. Ранен 1920.08.. Подъесаул (1920.08.14). Был на о. Лемнос. В эмиграции с 1938 во Франции, затем в Германии. Умер 1979.09.14 в Марбурге (Германия). [Волков С.В. Офицеры Росс.гв. М.,2002]

25. Алексей Федорович Лосев, в монашестве Андроник (1893-1988) - русский философ, антиковед, переводчик, писатель, видный деятель советской культуры. Профессор, доктор филологических наук.

26. Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая) (1872-1952) - русская писательница и поэтесса. Когда Николая II спросили, кого из литераторов хотел бы он пригласить выступить на трехсотлетии дома Романовых или поучаствовать в соответствующем сборнике, он ответил: "Никого не надо, одну Тэффи". Она была любимым автором Николая II, Бунина, Зощенко и Аверченко.

_________________________________________________________________________________________

Источники:
1. https://ru.wikipedia.org/wiki/Лутовиновы
2. https://vmulder.livejournal.com/195335.html
3. Смирнов М.А. "Формирование отечественной организованной преступности во второй половине XIX - начале XX века" https://superinf.ru/view_helpstud.php?id=5428
3. "Храм с алтарем на север", Маргарита Демидова. https://russkiymir.ru/international-youth-program-generation-world/the-work-of-the-participants-of-the-contest-co-creation/?ELEMENT_ID=207925
4. Лариса Валерьевна Кригер "Подгоренские Высоты", "Усадьбы Воронежской области".
5. https://www.geni.com
6. Российский государственный военно-исторический архив.
7. А.А. Тахо-Годи. Лосев. М., 2007.

© 2003-2021 Kuluar.ru. Все права защищены. | admin@kuluar.ru